— И ключи от машины.

Майер заметил, что между ними что-то происходит, подошел.

— Вам действительно нужна помощь, Лунд, — сказал Брикс. — Слава богу, к моему ведомству вы больше не имеете отношения, так что мне не придется за это платить.

Он бросил ключи Майеру, тот поймал их на лету.

— Отмените все ее приказы.

Майер вез ее домой и пытался, как мог, утешить:

— Да мы проторчали бы там до конца жизни и все равно ни черта бы не нашли. Бросьте, не о чем переживать.

Швы на голове снова кровоточили, она промокала их салфеткой, оставляя в волосах красные от крови комочки бумаги.

— И вообще, тот парень с водокачки говорил, что они каждый день делают анализ на содержание бактерий. Участок, с которого вы хотели начать, как раз рядом с подачей воды. Если бы там что-то было, они бы давно нашли.

— Прошел двадцать один год. Забудьте пока о каналах. Зачем Нанна пошла в квартиру? Она чего-то ждала. Помните те фотографии на школьном празднике? Она была такой счастливой.

— Ей нравился Хольк. Отсюда и счастье.

Лунд посмотрела на него, чуть прищурившись.

— Ну ладно, может, и не самое удачное объяснение, — признал Майер. — Но узнать все невозможно.

— Почему они не поехали в квартиру вместе?

— Потому что он политик и не может появляться на публике с девятнадцатилетней школьницей. И еще…

— Майер, хватит. Или вы тоже считаете меня сумасшедшей?

— Конечно нет. Я даже согласился отвезти вас домой.

— Вы всегда шутите, когда не знаете, что сказать.

— Ладно, Лунд. Я не считаю вас сумасшедшей.

— Вы должны проверить дело Метты Хауге целиком. Это было громкое дело в свое время, опросили тысячу семьсот человек. Среди них наверняка есть кто-то, с кем можно связать Нанну.

Майер взвыл:

— Я должен этим заниматься?

— Да. Брикс забрал мое удостоверение, я не смогу попасть в архив. Сделайте это сегодня. Нам нужны имена, которые встречались в деле Бирк-Ларсен, адреса…

— Нет.

— Проверьте, есть ли…

— Нет! — крикнул Майер.

Лунд замолчала.

— Нужно остановиться, — сказал, он спокойнее. — Это дело прямо в наваждение какое-то превратилось.

Она отвернулась к окну и произнесла:

— Я понимаю, вам будет неприятно, если окажется, что это не Хольк.

Он бросил руль на мгновение, сжал кулаки, выдохнул, снова взялся за руль.

— Если вы не заметили, я застрелил Холька ради вас. Не ради Нанны. Она была уже мертва.

Лунд молчала.

— Почему вы так печетесь обо всем, кроме себя самой? — Помолчав, он добавил: — И кроме своей семьи.

— Вы поступили правильно, Майер.

— Я знаю, что поступил правильно. Речь не об этом. Дело закрыто. Все, конец.

Она не поворачивала головы.

— Вы единственная, кто не хочет этого понять. Вам и правда нужно обратиться к психиатру или кому-то еще.

— Значит, я все-таки сумасшедшая?

— Я не это имел в виду.

— А что же тогда?

— Ради бога, Лунд!

Она отстегнула ремень, схватила с заднего сиденья свое пальто.

— Остановите машину, я выйду.

— Вы ведете себя как ребенок.

Она покидала папки в сумку, положила ладонь на ручку двери, стала открывать на полном ходу.

— Успокойтесь! — заорал Майер.

— Остановите машину и дайте мне выйти.

— Вы хотя бы знаете, где мы?

Лунд мельком глянула на замедляющие свой бег уличные огни. Где-то в районе Вестербро, квартира ее матери в противоположном конце города.

— Да, — сказала она, — знаю.

Хартманн вошел в зал, где проводилась пресс-конференция. Риэ Скоугор шагала рядом.

— Зачем мы здесь вообще? — яростно шептала она. — Ты слышал, что сказал Стокке. Бремер с самого начала мог снять с тебя…

Очередное великолепное помещение, отделанное деревянными панелями, увешанное старинной и современной живописью. Журналисты уже рассаживались, операторы настраивали оборудование, политики собрались возле подиума.

Вебер — редкий случай — был заодно со Скоугор.

— Ты не можешь игнорировать факты, — сказал он, — это чистой воды фарс.

К Хартманну приблизилась Маи Йуль и пожала ему руку: