– Резонно.

Аристей поскакал на извозчике, уверенный, что Леонард излишне драматизирует ситуацию и мирный исход будет найден. Его тотчас приняли, да в присутствии молодого артиллерийского офицера, представленного как секундант, достойный и скромный. Дело огласке не должно подлежать при любом исходе.

Жорж, которого Аристей видел ранее лишь мельком, одетый по-домашнему, держал собачку, облокотясь о ручку кресла, явно бравируя своим спокойствием. На его попытку разобраться в том, что произошло, стало быть, заговорить о возможности примирения, Жорж, погладив собачку, сказал холодно:

– О причинах не следует тоже распространяться, о примирении до первой крови не хочу и думать. Господа, обсудите детали. До встречи завтра утром на условленном месте.

Артиллерийский офицер, плотный, подвижный, некий Брук, русский англичанин, как отрекомендовался сам, оказался большим знатоком в дуэльных делах, разумеется, познания свои вычитал из мемуаров начала прошлого века, когда поединки еще были в моде. Нашлись настоящие дуэльные пистолеты той эпохи. Аристей счел за благо довериться во всем секунданту противника.

Так, совершенно неожиданно художника втянули в дело, отдающее чем-то запоздалым, старинным, скорее мифом, чем действительностью, что, впрочем, постоянно сопровождало Леонарда с его фантазиями. Чему быть, того не миновать. Когда Аристей приехал домой, уже заполночь, юноша преспокойно спал. Художник даже позавидовал ему, вплоть до возможной гибели на дуэли.

Как нарочно, погода к ночи испортилась, а утро словно не наступало, когда Леонард проснулся, по своему обыкновению, задумчивый, словно собрался сесть за стол набросать стихи, предчувствием коих жил, лег спать либо спал в некой дали времен и пространств. Он и сел за стол, допивая чай из стакана в подстаканнике.

– А нам пора выезжать, - сказал Аристей, уже выбегавший на улицу нанять извозчика.

– Да? А я думал, еще рано. Хорошо. Едем!

– А ты готов?
– спросил художник, тот кивнул.
– Ты помнишь, к чему?

– Да, не забывал, кажется, и во сне. Вы не волнуйтесь, Аристей. Вчера я готов был убить его. Пусть отделается раной. Может, пойдет на пользу.

– А если он тебя?

– За меня не бойтесь. Увидим. Если меня не станет, не вините себя. Нам пора. Дождь, ветер... Тоже хорошо.

Выехали в Озерки, где найти уединенную рощу нетрудно, особенно с утра, да в непогоду тем более. Дождь, ветер, бег лошадей, захватывая дыхание, отвлекали и примчались к месту необыкновенно быстро. Дождь почти перестал, но ветер усиливался, словно вознамерился разогнать тучи, и кое-где уже проглядывала синева.

– Господа! Буря пронеслась. Охота вам стреляться, - зычным голосом прокричал артиллерийский офицер.

– Самое время!
– рассмеялся Леонард с мокрой головой, в студенческой тужурке.

– Будем стреляться. Довольно тянуть, - сердито процедил сквозь зубы Жорж, срывая с головы шляпу и снимая плащ.

В залитые водой рощи не стали входить, а нашли ровное пространство между ними. Отмерили условленное число шагов, вручили заряженные пистолеты противникам, развели их и велели сходиться.

Низкие дождевые облака быстро уносились, и вдруг выглянуло солнце поверх кучевых туч, белее снега сверху и тяжело темных снизу, и луг задымился, словно покрываясь туманом. Хотя приготовления проходили медленно, с соблюдением всех правил, да и спешка здесь вряд ли уместна, сами природные явления словно убыстряли ход времени.

– Сходитесь!
– скомандовал артиллерийский офицер.

Противники шаг к шагу вышли к означенному барьеру и выстрелили одновременно. Жорж упал с протянутыми вперед руками навзничь. Аристей и Брук бросились к нему. Тот вздрагивал, освобождая руку от пистолета, и схватился за ногу.

– Жив! Ранен!
– вскричали секунданты с удовлетворением.

– А куда он подевался?
– с усилием, приподнимая голову, проговорил Жорж.
– Черт! Ведь я попал в него.

Решили, он бредит. Но Леонарда нигде не могли найти. Лишь пистолет на тужурке на мокрой траве.

Жоржа, раненного в левую ногу, увезли, а Аристей полдня обегал рощи, выходил к железной дороге в надежде наткнуться на Леонарда, который, верно, побрел куда глаза глядят. Хорошо, если цел и невредим. А если раненный где-то упал?

Совершенно обескураженный, Аристей, в конце концов, вернулся в город. В невольном ожидании он провел дома и следующий день. Когда же он собрался выйти, явился посыльный с запиской: «Чудеса!
– сообщал Леонард.
– Со мной все в порядке!»

– Тьфу, черт!
– Аристей не столько обрадовался, сколько испытал сильнейшую досаду, что он тут беспокоился, а тот бог весть где бродил, и даже махнул рукой, не желая с ним больше связываться. И все же не преминул к нему заехать.