Храни тебя Бог. Привет маме и ребятам.

Твой А. М.

Дорогая А.! Поздравляю тебя с Праздником [140] ! Я прекрасно понимаю, как сочетается «жить хорошо» и плохие состояния. В общем-то, первое — это основное и главное. В сущности, это правда. И всё на свете удивительно и чудесно. Каждая мелочь, каждый феномен, каждая картина, которая перед глазами. Но мы не Ной, который спасается на ковчеге, а находимся среди волн. И приходится бороться с миром, с собой. В сущности, без этого мы бы в своем нынешнем состоянии завяли. Противостояние нам нужно. И цель есть. Стать годным орудием в Его руках.

Если приедете с Н. А., буду очень рад, только заранее предупреди, чтобы я написал, где и когда буду.

Обнимаю.

Храни тебя Бог.

Твой пр. А. Мень

Дорогая А.! Ты почему-то, когда в М[оскве] была, так и сбежала. Я не успел с тобой поговорить. А в форме ты неважной, это я понял от М. Очень важно все же разобраться — в чем дело. И как это преодолевать и с этим жить. Что касается твоего вопроса, то тут много??? Главное, как он к тебе относится. Если правда, как ты пишешь, — это уже больше, чем полдела. Плохо, что ты только симпатию испытываешь. Еще: способны вы общаться хоть как-то (помимо лирики)? Не получится ли, что не о чем будет говорить? На расстоянии я не могу определить. Вывод: если он тебе нравится (хоть вполсилы) — рискни. <…> М. б., он хороший человек, которому ты поможешь в жизни и сама будешь иметь «того, о ком заботиться».

Ты пиши. Не обижайся, что не сразу отвечаю. Это по тех. причинам. Я тебя всегда помню и молюсь.

Храни тебя Бог. Привет твоим.

Твой пр. А. М.

Дорогая А., видимо, ты права. Если сделать над собой такое насилие — добра не выйдет. Получилось так, что никаких оснований нет (кроме общего, что неплохо бы иметь свою семью, но этого более чем мало). Что касается Вл. А. [141] , то он уехал сейчас на два месяца в Армению.

Меня не удивляет, что посещения Н[овой] Д[еревни] на тебя плохо действуют [142] . Ты просто подходишь к этому стихийно. Куда проще было бы всё заранее организовать и подготовить. Через М. я должен знать, когда ты приедешь, на сколько. Договориться с тобой, когда мы сможем поговорить тет–а-тет. Что тебе нужно здесь увидеть и с кем встретиться и т. д. А с маху физически ничего не выходит, и ты расстраиваешься. Между тем главная твоя проблема психо–физически–духовной адаптации к жизни требует разрешения. Т. е. ты должна вырабатывать правила собственные для жизни, чтобы быть пригодным инструментом для выполнения своего предназначения. Я говорю немного абстрактно, но так проще. Итак, до встречи.

Храни тебя Бог.

Твой пр. А. М.

Дорогая А.! Поверь мне, ничего случайного не бывает. Всё приходит как «вопрос» к нам и своего рода «задание». Вот ты сейчас как будто сидишь на мели. Но это только кажется. В действительности жизнь идет и ты живешь: думаешь, переживаешь, погружена в жизнь. Придет время, пробьешься в психиатрию. Это по нынешним временам нелегко, но достижимо. А пока ты просто набирайся опыта, думай, что ты и в жизни «на работе», сама жизнь дает тебе материал для размышления и наблюдения. Ведь психиатрия — это дело сложное. Каждое твое соприкосновение с людьми есть «сеанс» [143] .

Я рад, что ты теперь оценила свой дом. А создавался он трудно. Папа с мамой тоже жили в вакууме. Но все же сумели создать свой мир–очаг (при всех, м. б., его сложностях, но где их нет?).

Время у тебя есть пока. Читай побольше, думай, общайся по возможности, копи, пока суета не отняла этого времени.

Обнимаю тебя и шлю Божие благословение.

Твой пр. А. М.

<…>Дорогая моя! Я очень понимаю твое состояние. Это ведь первая настоящая встреча один на один с трудностями жизни. Отсюда и чувство, что ты «старая». Осуществить себя — это не просто профессия и семья. Всё это будет — так или иначе. Главное — найти себя сейчас. Найти во внутреннем плане. Ты жила на Волге. А я однажды был у ее истоков и думал: куда она бежит? Не в те разливы и плесы, которыми славна, а в море! Так и мы. Лишь вечное море — наша предельная цель. Ищи его не в будущем, а уже сейчас. Оно движет тайным притяжением реки и души.

Всегда помню и молюсь.

Твой А.

Пиши еще…

Дорогая А., я просто счастлив, что ты хоть немного адаптируешься. А то создавалось впечатление, что ты попала в какое-то акутагавское состояние. Меня все время ребята спрашивали (те, у которых мы были тогда вместе), как ты живешь и чем тебе помочь и пр. Один до сих пор говорит, что ему стыдно жить так спокойно, зная, что ты мучаешься. Но на самом деле суть не в том, что ты привыкла или немного стало сноснее, или экзамен сдала (хоть всё это и важно). Суть в том, чтобы проверить на практике всё живое, духовное и душевное, что ты собрала за прошлое — как оно раскроется и осуществится в новой среде. Пусть этот город и мерзок, но всюду есть жизнь, и даже там, я уверен, есть хорошие люди. Сейчас, вместе с письмом тебе, я пишу и письмо к тому моему коллеге, который раньше был в К., с вопросом о той фантастич. старушке, которая слепа и диагносцирует, и массажирует и т. д. Как только он ответит, я напишу тебе, и ты как-нибудь к ней зайдешь. По рассказам наших, это феномен.

<…> Наверно, мое письмо тебя уже не застанет, но ты его получишь, когда вернешься из лагеря [144] . М. б., тогда ты можешь приехать.<…>Ты говоришь, что я изменился. Наверно, но я за этим не наблюдал. Впрочем, естественно. Уж очень много горьких пилюль преподносят те, которых хотел бы видеть в совсем ином состоянии.<…>И никаких тут тонкостей нет. Все корни уходят в элементарный набор грехов и страстей (гордыня, потребительство, безответственность, пренебрежение элементарными нормами). Где уж тут о тонкостях говорить.<…>