— Ну, лично я ничего такого не заметил… И мне она ни на кого не жаловалась…

— Уверены?

— Абсолютно.

— Тогда может быть и так, что все это попросту кому-то показалось…

Николай не возражал. Он обрадовался уже тому, что следователь не называл его убийцей — и вообще ни словом не обмолвился о том, что актер может быть как-то причастен к гибели Наташи.

У Павла зазвонил сотовый. Он извинился перед свидетелем и взял трубку.

— Алло, Тимофей, ну что там?

— Ты не поверишь, — сказал капитан, и по его ликующему голосу Павел сразу же понял, что тот напал на след. — Я нашел дамочку, которая тебя интересует… Ее зовут Ирина Алмазова, по крайней мере, под таким именем она зарегистрировалась в гостинице. Представь себе, она живет в первом корпусе «Мечты»!

Шкаф, кровать, прикроватные тумбочки, два стула, стол, зеркало.

В зеркале мечется отражение женщины в светлом летнем платье с цветами.

Номер в первом корпусе «Мечты» тесный, свободного пространства мало, а на месте Ире Алмазовой не сидится, вот она и мечется в четырех стенах. Шесть шагов сюда, одиннадцать шагов туда. Или по диагонали, но сколько, она не считала.

Туда-сюда. Туда-сюда. Шаг, другой, третий, поворот обратно…

…Когда же все началось?

Она знала Васю с детства, с тех пор, как им обоим исполнилось по шесть лет. Они жили в девятиэтажном доме с синими балконами, только он во втором подъезде, а она — в четвертом. Соседи знали, что у него мать-одиночка, а отец растворился где-то в бескрайних российских просторах и не подает о себе вестей. Обычная история.

У Иры имелся полный комплект родителей и в придачу — младший брат, который ужасно ее раздражал, но она постепенно привыкла его не замечать. Ну, подумаешь, мелюзга какая-то. Взялся откуда-то, а зачем он нужен, для чего — непонятно.

Мать Васи была учительницей физкультуры, и все ученики ее обожали. Она установила с ними бодро-веселую манеру общения, с обязательными вкраплениями вроде «марш-марш», «бежим, сзади не помираем» и «здоровое тело — всему голова».

Ее считали славной теткой, может быть, немного зацикленной на сыне, но, в общем, в семье с единственным ребенком это понятно. К тому же Вася в детстве часто простужался, а когда он только появился на свет, ему вообще предрекли, что он будет чуть ли не инвалидом. Совершенно непонятно, с какой стати, разве что из-за того, что мать родила его, когда ей было уже за тридцать. Прогрессивная советская педиатрия с подозрением смотрела на любые роды до 18 и после 25, и каждому «неправильному» младенцу попеременно, а то и разом пытались приписать ДЦП, плоскостопие, косоглазие, шестипалость и прочие отклонения от нормы.

То ли назло прогрессивным советским врачам, то ли просто без всякой причины Вася рос хорошеньким, абсолютно нормальным ребенком, покладистым, послушным и очень славным. С Ирой они учились в параллельных классах и играли в одном дворе. Там на холме был выстроен целый городок в виде квадрата, с бревенчатыми домиками в каждом углу, соединенными между собой оградой, и Ира в детстве почему-то была уверена, что это пиратский сруб и частокол из бессмертного романа «Остров сокровищ».

Потом настали девяностые, городок растащили по бревнышку, то ли на дачные заборы, то ли еще на какие личные нужды, зато появились видеосалоны, в которых можно было смотреть фильмы на видеокассетах, а также мультфильмы.

Купить видеомагнитофон тогда было нереально, потому что они стоили дорого. Но Ирин папа, работавший в торговле, как-то поднатужился и чуть ли не первым в их доме обзавелся чудо-аппаратом.

Вася ходил к Ире смотреть кино, и они вместе ели мороженое, а вокруг рушилась страна, кипели бандитские разборки, и вообще творились всякие непонятные дела. Одни люди на пустом месте наживали миллиарды, а другие на пустом же месте теряли все, что имели, включая собственную жизнь. Мать Васи, не поспевавшая за переменами, только хваталась за голову, но потом успокоилась, рассудив, что учителя физкультуры будут нужны при любом режиме — хоть социалистическом, хоть капиталистическом, хоть первобытно-общинном с уклоном в феодализм, который, судя по всему, стоял на дворе. Ее единственной заботой было лишь проследить, чтобы золотоволосый ангел Вася не попал в дурную компанию (а тогда практически все компании были дурные).

Но из 90-х Вася вышел совершенно незамаранным, а потом… потом он шел по улице, расстроенный, так как не поступил в какой-то вуз.

Навстречу ему по тротуару двигалась Ира с подружкой, она смеялась на всю улицу, ветер развевал ее русые волосы, на щеках играли ямочки, и вообще от нее исходило такое сияние, что бедный Вася застыл как вкопанный.

— О! Вася! — воскликнула Ира. Ее друг детства покраснел, побледнел, покраснел снова и мучительно выдавил из себя несколько слов.

В тот же вечер он понял, что влюбился. А как только Ира увидела его опять, она поняла, что тоже в него влюблена.

Одним словом, принц встретил свою принцессу, и жить бы им вместе, поживать да добра наживать, но как раз с добром — в смысле, имуществом — как-то не заладилось с самого начала.

Родители Иры, в общем, ничего не имели против ее молодого человека. Они знали его, знали его мать, они видели, что это нормальные, хорошие, работящие люди. Вася после своей неудачи с вузом устроился в школу учителем физкультуры, при случае подрабатывал грузчиком, да еще время от времени трудился рабочим сцены в местном театре. Он не любил философствовать о смысле бытия, когда на это бытие надо было прежде всего заработать денег. Ему претило сидеть на кухне и жаловаться на жизнь, пока его мать вкалывала. Он любил хорошие вещи, красивую одежду, любил побаловать Иру каким-нибудь подарком или сюрпризом, и ему представлялось вполне естественным заниматься любой честной работой, чтобы его мечты стали реальностью. Далеко он не заглядывал, и его, в общем, вполне устраивало все, лишь бы Ира была с ним. Однако ее родители измеряли жизнь другой меркой. Какой бы Вася ни был замечательный, они первым делом мысленно пересчитали, какое имущество находится в его распоряжении. Выходило негусто: двухкомнатная квартира, где вдобавок живет его мать, и ни машины, ни дачи, ни земельного участка — ничего. Старый мотоцикл, на котором Вася ездил на работу в школу, само собой, в счет не шел.