На Кубе при Фиделе Кастро верность революционному государству была важнее всех прочих обязательств. При подборе кадров для управления государством и экономикой определяющим фактором также была политическая благонадежность, даже если ради нее на те или иные должности назначали людей, которые не обладали даже рудиментарными навыками для исполнения своих обязанностей. Национализация привела в 1960-61 годах к катастрофической деградации управленческой компетентности по всей Кубе — водители автобусов и стенографистки вставали во главе заводов, фермерские работники должны были управлять животноводческими ранчо и апельсиновыми плантациями. Пивоварня «Атуэй» в Манакасе была отдана в распоряжение бывшему ополченцу Кастро, который до этого работал посыльным в ближайшем мотеле.

Инженер «Бакарди» Мануэль Хорхе Кутильяс воочию увидел, каковы последствия политического подхода к руководству предприятиями, за несколько месяцев до того, как была национализирована его собственная компания. Летом 1960 года кубинские власти экспроприировали находившийся в собственности американской фирмы завод по добыче полезных ископаемых, и вскоре чиновник из министерства природных ресурсов позвонил Кутильясу и попросил его дать техническую консультацию только что назначенному директору по поводу близлежащего месторождения марганца. «На этом руднике у нас возникли некоторые сложности с переработкой руды, — сказал чиновник. — Пожалуйста, помогите нам».

Кутильяс работал с частичной занятостью в местном университете — преподавал химию, — согласился выполнить просьбу чиновника, и к нему пришел новый директор завода.

— Когда мы национализировали завод, все американские инженеры уволились, — пожаловался новый директор, — а у нас никто не знает, что делать.

Кутильяс сказал, что не знаком с технологическим процессом переработки руды, который применяли американские инженеры.

— Есть сотни вариантов, — объяснил он, — а у них наверняка были какие-то свои патентованные приемы.

— Неужели вы ничего не можете сделать? Хоть что-нибудь! — взмолился директор. — Наверное, они применяли какие-то кислоты или что-то в этом роде…

Когда оказалось, что раньше он работал помощником землемера, Кутильяс сказал, что ничем не может помочь.

Последствия национализации стали сказываться в «Compa~n'ia Ron Bacardi, S.A.» спустя несколько недель. Некоторые руководители и технический персонал оставались на работе, пока обдумывали следующий шаг. Андрес Йебра, новый директор компании, оказался более практичным, чем другие новые администраторы экспроприированных предприятий, и попросил большинство сотрудников «Бакарди» остаться на местах. Даже Даниэль Бакарди убеждал работников продолжать свое дело — несмотря на то, что его самого полностью отстранили от всякого руководства и принятия решений.

— Не тревожьтесь, мы все уладим, — говорил он. — Что-нибудь произойдет. Фидель поймет, что допустил ошибку, и все вернут назад, честное слово!

Среди работников «Бакарди», решивших на время остаться на своих местах, был кубинец английского происхождения Ричард Гарднер, руководивший пивоварней «Атуэй» в Сантьяго. Вскоре после национализации у Гарднера вышло столкновение с лидером профсоюза пивоварни, который требовал, чтобы Гарднер приставил двоих рабочих к станку, управляться с которым мог и один.

— Теперь здесь все принадлежит нам! — заявил профсоюзный деятель.

Гарднер ответил отказом.

— Неважно, кому принадлежит пивоварня, правительству или Бакарди, надо делать все как следует, — сказал он, — а этому станку нужен только один оператор.

Гарднер был уверен, что его уволят, однако Йебра неожиданно встал на его сторону. После того, как с Кубы уехали еще два крупных специалиста из пивоварен «Атуэй», Йебра повысил Гарднера в должности до мастера-пивовара и уговорил остаться, хотя прекрасно понимал, что Гарднер отнюдь не сторонник революции.

Это был судьбоносный момент. Фидель Кастро и другие лидеры революции относились к специалистам вроде Гарднера двояко. С одной стороны, они понимали, что стране нужны технические специалисты и профессионалы, иначе ее ждет коллапс. Если кто-то хотел покинуть Кубу, он должен был получить в отделе военной разведки permiso de salida — разрешение на выезд, — и тем кубинцам, которые обладали важными познаниями в своей области, получить такое разрешение было практически невозможно.

С другой стороны, образованные и высокопрофессиональные кубинцы считались политически неблагонадежными — они будто бы обладали «буржуазной», индивидуалистической ментальностью, и за это их часто высмеивали и оскорбляли.

Мануэль Хорхе Кутильяс решил, что хочет покинуть Кубу, однако в паспорте значилось, что он инженер, а значит, вызывает дополнительные вопросы. У второго сына Кутильяса был врожденный порок сердца, и Мануэль с женой очень хотели показать мальчика специалисту в США. Они попытались получить ограниченное разрешение на выезд с конкретной целью вывезти мальчика за границу на лечение. Когда Кутильясы явились в контору в Гаване за разрешениями, Мануэль обнаружил, что на его документе еще нет подписи. Армейский капитан, похоже, хотел еще что-то узнать.