– Что показывать-то?

– Что смазывал, то и показывай.

– Чистосердечное признание, да? – не то с насмешкой, не то с издевкой спросил бомж.

– Вроде того.

– А что мне будет за это?

– Ничего не будет. – Худолей мысленно воззвал к высшим силам, чтобы сбылись его слова, чтобы не пришлось ему потом каяться и маяться за слова, брошенные хитро и обманно. Но что-то подсказывало ему, что-то стонало в его душе – не сможет человек после преступления так простодушно и легко угощать даровым виски, не сможет быть таким беззаботным, каким был бомж десять минут назад.

– Точно не будет? – Михалыч припал грудью к столу и попытался заглянуть Худолею в глаза.

– Клянусь, я не сделаю тебе ничего плохого, – произнес Худолей, решив про себя, что за эти слова он может отвечать в любом случае, он-то лично и в самом деле не принесет этому существу никакого вреда.

– Побожись!

– Вот тебе крест! – и Худолей, как смог, размашисто перекрестился, уже по ходу сообразив, что не ошибся, что все-таки справа налево бросил сложенные в щепотку пальцы, а не слева направо.

– Ну, смотри, – Михалыч постучал по краю стола немытым, замусоленным пальцем, от которого так предательски несло хорошим машинным маслом. Он окинул взглядом комнатку, выглянул в окно, скользнул протрезвевшими глазами по столу, словно в поисках какого-то колдовского предмета, на котором его настырный гость может еще раз поклясться, еще раз заверить в своей доброте и незлобивости. И тут взгляд его задержался на двух так и не выпитых стаканах с виски.

– О! – воскликнул обрадованно Михалыч, указав пальцем на стаканы. – Чокнись со мной и выпей до дна. Тогда поверю! Тогда мы вроде кореша. Ну? Слабо?

– Почему же, – Худолей никогда не мог себе представить, что случится в его жизни подобное, что ему придется хлопнуть полстакана виски, чтобы доказать свою порядочность и верность законам пьющего братства.

Он взял стакан, крутанул его так, что виски помчалось по кругу золотистым хмельным круговоротом, весело глянул на Михалыча и понял, увидел, что для того все последующие опасности, волчьи ямы – все отступило перед предстоящим счастьем: они сейчас чокнутся, глянут друг другу в глаза и выпьют до дна. А потом пусть будет что будет.

Подчиняясь святости момента, Худолей почему-то встал, сам не заметил, как встал, твердо и спокойно посмотрел в глаза Михалычу, чокнулся с ним тоже твердо, не скрываясь за ухмылкой, за какими-то ненужными словами, прибаутками и шуточками – ничего этого не требовалось, более того: все это было бы лишним.

И выпил до дна.

И Михалыч выпил.

И посмотрел на Худолея с какой-то отчаянностью. Дескать, ничего мы с тобой ребята! Дескать, жаль, что не встретились раньше! Дескать, у нас еще будет кое-что впереди! Авось! Бог не выдаст, свинья не съест!

С неожиданной для его грузноватого тела легкостью он подошел к своей лежанке и, откинув свернутую фуфайку, которая служила ему подушкой, взял сверкнувший там темным металлом пистолет. А подойдя, размахнулся, но положил на стол осторожно, почти беззвучно.

Это был «макаров».

– Где взял? – спросил Худолей, не прикасаясь к пистолету.

– Нашел, – не задумываясь, ответил Михалыч. Глаза его шало сверкали – он снял с души груз, добрый человек заверил, что все для него обойдется легко и просто, и он уже игриво поглядывал на бутылку, в которой оставалась верная половина душистого виски.

– Где нашел?

– А вон там, – Михалыч махнул рукой в сторону причудливого объячевского сооружения.

– Когда?

– Этой ночью, – Михалыч отвечал все с той же легкостью. И Худолей начал понимать, что, несмотря на всю анекдотичность ответов, бомж, кажется, говорит чистую правду. Он действительно мог найти пистолет этой ночью. «Господи! – воскликнул про себя Худолей. – Да мне и в самом деле не придется наказывать это простодушное существо».

– В котором часу? – в голосе Худолея начали появляться нотки заинтересованности и доверия. Михалыч ощутил это тут же, мгновенно – еще до того, как сам Худолей осознал, что верит бомжу.

– Да чуть ли не в полночь... Может, ближе к часу. Тут из окон частенько кое-что выпадает... Вот виски выпало этой же ночью, – Михалыч показал на бутылку.

– Как выпало?

– Люди здесь живут нервные, но состоятельные. Ссорятся, друг в друга бросают что попало!

– И бутылка не разбилась?

– В грязь упала. Чего ей сделается? Отмыл, протер, и вот хорошего человека угостить могу.

– Спасибо, – сказал Худолей и невольно потянулся к бутылке. Но, спохватившись, отдернул руку, виновато посмотрел на Михалыча: дескать, прости великодушно, сам за собой не уследил.