Худолей вошел в дом, плотно закрыл за собой дверь, поднялся на второй этаж и тут же подошел к окну, которое выходило в сторону ночлежки.

И увидел то, что и ожидал увидеть, – бомж осторожно, стараясь не хлопнуть дверью, вышел из своего убежища и, торопясь, прямо по лужам побежал к дому. Но не к той двери, в которую вошел Худолей, нет – он обогнул дом и устремился к гаражу.

* * *

Пока Худолей для пользы дела и собственной услады пьянствовал с бомжем, в доме произошли некоторые события. Вдвинули в машину вместе с носилками и увезли в город труп Объячева. Никто из жильцов не вышел проводить его, но, как заметил Пафнутьев, едва ли не все наблюдали из окон – каждый из своего: ни у одного окна он не заметил двух фигур. Только телохранитель Вохмянин постоял на пороге и, убедившись, что справятся без него, ушел в дом.

Через полчаса позвонил Шаланда и сказал, что заключение о вскрытии будет к вечеру. Андрей обошел все выходы из дома и опечатал их, оставив лишь главный вход, а сам расположился поблизости – проследить за тем, чтобы никто не уехал без распоряжения Пафнутьева.

Беглый осмотр дома, или лучше сказать – поверхностный обыск, ничего не дал. Ни в одной комнате не было найдено ничего, что хоть как-то прояснило бы ночное убийство.

Худолея больше всего интересовало – к кому с такой поспешностью рванулся Михалыч. Он затаился на лестнице, ожидая, когда тот появится в доме, но упустил бомжа. Тот, похоже, знал расположение комнат, коридоров и лестниц куда лучше, чем могло показаться. Похоже, не зря он получил в глаз от Объячева – шастал он по дому наверняка чаще, нежели признавался в этом. Когда, истомившись в своей засаде, Худолей вышел из-под лестницы и подошел к окну, то увидел лишь, как Михалыч входит в свое убежище.

К кому он прибегал?

Кого и о чем хотел предупредить?

А ведь предупредил же – у него не хватило терпения подождать всего несколько минут, пока Худолей войдет в дом, он тут же побежал за ним. Пистолет – вот в чем дело. Скорее всего он сообщил кому-то, что пистолет изъят. Или же поспешил убрать какие-то следы, унести какую-то улику.

– Ну, ты даешь, старик, – озадаченно пробормотал Худолей. – С тобой, я смотрю, не забалуешь... На кого же ты работаешь, в таком случае? И не ты ли хлопнул любимого хозяина? А что, вполне возможно. Пока все ужинали и выясняли отношения, пробрался незамеченным в дом, разулся у входа, чтобы не наследить жидкой грязью, сделал свое черное дело и вернулся к себе, прихватив по дороге бутылку виски... Очень даже может быть, – продолжал бормотать Худолей. – Хотя поверить в это трудно.

Пафнутьева он нашел в каминном зале – тот беседовал со странным человеком какого-то нервно-возбужденного вида. Тощий бледный тип с седой щетиной и в мятом пиджаке, в котором он, похоже, и спал эту ночь, поминутно вскакивал, обегал вокруг стола, за которым сидел Пафнутьев, присаживался, заламывал пальцы, так что слышался живой треск рвущихся сухожилий, и снова садился. Пафнутьев наблюдал за ним молча, сосредоточенно, с едва заметной скукой. Он даже не поворачивал головы вслед за нервным и смотрел на него, лишь когда тот пересекал линию его взгляда.

– А вот и наш эксперт, – громко, внятно произнес Пафнутьев, увидев входящего Худолея, произнес с единственной целью – остановить носящегося кругами человека. – Прошу садиться, – опять громко и раздельно произнес Пафнутьев. – Есть вопросы, есть, надеюсь, ответы. Надо и то, и другое произнести вслух, чтобы не было у нас ни вопросов, ни ответов.

– Это как? – не понял нервный.

– Шутка, – ответил Худолей. – Начальство шутит.

– В этом доме? В этот момент? В-в-в... Когда я в таком состоянии? Шутка?!

– Если дело не допускает шуток, значит, это несерьезное дело, – Пафнутьев говорил все с той же размеренностью, чтобы нервный осознал необычность слов, которые он произнес.

Тип замер на секунду, подумал, но, видимо, у него не хватило сил и терпения понять сказанное, и он снова устремился вокруг стола. Худолей перехватил его на одном из виражей. Уцепившись за руку, подтащил нервного к стулу и усадил, положив его руки ладонями вниз на стол. Когда тот попытался было снова вскочить, Худолей вынул из кармана куртки пистолет и со стуком положил на стол.

– Ваше оружие?

– Что? – отшатнулся нервный.

– Объячев, хозяин дома, был убит из этого пистолета. А вот и глушитель, – Худолей был суров, неулыбчив, но Пафнутьев уловил, уловил все-таки в самых уголках худолеевских глаз шалые искорки. – Сейчас он находится в морге. На вскрытии, – замогильным голосом продолжал Худолей. – И когда вскрытие закончится, мы будем знать все.

– О боже! – прошептал нервный и отшатнулся на спинку стула. Теперь он не смог бы бегать вокруг стола, даже если бы позволили, даже если бы помогли подняться со стула.

– Это Вьюев, Олег Игоревич Вьюев, – пояснил Пафнутьев. – Давний друг, хороший знакомый Объячева. Они вместе начинали, прошли через трудности становления и сохранили добрые отношения, привязанность друг к другу. Он гостил у Объячева. И теперь переживает, потому что оказался здесь в ту самую ночь, когда его друг и соратник был убит.

– Объячев – мой друг? – простонал Вьюев, горестно раскачиваясь из стороны в сторону. – Он обобрал меня, как... как... – Вьюев развел руки в стороны не в силах подобрать слово, которое бы отразило его чувства.