– Вы имеете в виду убийство?

– Да, разумеется... Так вот, если я этого и не сделал... то только по одной причине – я все еще надеялся получить с него деньги, все еще думал, что это возможно.

– Много денег? – невинно спросил Худолей.

– Тысяч двести.

– Долларов?

– Конечно. Для него это были не слишком большие деньги, так, средненькие... Как вы думаете, во сколько ему обошелся этот домик?

– Понятия не имею, – чистосердечно признался Пафнутьев.

– Наверняка побольше миллиона.

– Долларов? – охнул, как от удара, Худолей.

– Не тугриков же, – усмехнулся Вьюев.

– И в этот свой приезд вы поняли окончательно и бесповоротно, что денег с Объячева уже не получить? – спросил Пафнутьев, снова выходя на тему убийства.

– Да, понял. Но поймите – я не стал бы его убивать здесь, при таком количестве народа. Не стал бы. Но и скрывать не буду – я удовлетворен случившимся, мне ничуть его не жаль, и если я о чем-то действительно сожалею, так это о том, что уже никогда с него своих денег не получу.

Пафнутьев помолчал, склоняя по своей привычке голову то в одну сторону, то в другую, то к одному плечу, то к другому. Это производило такое впечатление, будто он выслушивал доводы то одной стороны, то другой; то сомневался, то отбрасывал свои же сомнения. Он не смотрел ни на Вьюева, ни на Худолея, чтобы они не отвлекали его от мыслей глубоких и проницательных. Пафнутьев водил пальцем по полированной поверхности стола, следуя за причудливыми узорами орехового дерева, и, наконец, поднял голову, встретился взглядом с Вьюевым.

– Что у вас в чемоданчике?

– Документы, – Вьюев нервно передернул плечами.

– Какие?

– Деловые... Разные. Договоры, расписки, обязательства.

– Все документы... ваши личные?

– Не только... Когда все это случилось... Я нахватал у Объячева... Какие подвернулись. Со стола, из сейфа...

– Сейф был открыт?

– Нет.

– Как же вам удалось проникнуть в него?

– Удалось.

– Я смотрю, у вас много домашних заготовок?

– Вы еще не обо всех знаете, – отчаянно заявил Вьюев.

– Поделитесь, – опять попросил Худолей.

– Как-нибудь при случае.

– С какой целью вы пытались похитить объячевские деловые бумаги?

– Я подумал, что с их помощью мне удастся доказать его долг и хоть что-нибудь вернуть.

– Подводим итоги, – сказал Пафнутьев. – Причины убить Объячева у вас были. Желание убить тоже имелось. Мысли убить Объячева вас посещали часто и настойчиво. Более того, вы не один раз задумывались над тем, как убить Объячева столь хитро и предусмотрительно, чтобы следствию и в голову не пришло заподозрить в этом злодейском преступлении именно вас. Скажите, гражданин Вьюев, я правильно все изложил?

– Да, совершенно правильно. Только в одном месте допустили ошибку.

– Какую?

– Вы назвали преступление злодейским. Это не так. Здесь нет никакого злодейства. Это был бы справедливый акт возмездия.

– Олег Игоревич... А вы никому ничего не должны? За вами никаких долгов не числится? Денежных, нравственных, товарищеских?

Некоторое время Вьюев с недоумением смотрел на Пафнутьева, потом усмехнулся каким-то своим мыслям, потер ладонями бледное после бессонной ночи лицо да так и остался сидеть, опустив голову.

– Понимаю вас, – наконец сказал он. – Согласен с тем, что вполне возможно кто-то мечтает лишить жизни меня и наверняка когда-нибудь лишит... Говорю же – предприниматель первого поколения. Все мы живем хорошо, но недолго. Но я не убивал Объячева.

– Кто, по-вашему, мог это сделать? Здесь, в этом доме, не так уж много людей, согласитесь... Вот вы, жена, красавица-секретарша, домработница, телохранитель...

– Бомж в сарае, – подсказал Худолей.

– Как, у него был личный бомж? – весело удивился Пафнутьев.

– Почему был? Он и сейчас есть. Отдыхает после хорошего виски.

– Два строителя, – подсказал Вьюев. – Вы с ними уже беседовали?

– Чуть позже, – сказал Пафнутьев, поднимаясь. – А вас прошу больше не убегать. Это производит дурное впечатление на следствие.

– Совершенно верно, – кивнул Худолей. – Приличные предприниматели так себя не ведут, – он осуждающе посмотрел на Вьюева. – Если, конечно, совесть их чиста и непорочна.

– Мне бы документы мои получить... Это как, возможно?