— Папенька… прошептала Люба, стоявшая въ отдаленіи отъ Плоскова, и сдлала шагъ къ отцу.

— Молчи. И теб стыдно. Ты уже всякій стыдъ потеряла, перебилъ ее отецъ. — Вотъ хотъ-бы и сейчасъ… Я призываю его къ себ, призываю по-длу, призываю, чтобы сдлать выговоръ за ту непріятность и переполохъ. Что онъ сдлалъ въ нашемъ дом, а ты первая къ нему выскакиваешь и ужъ чуть не вшаешься къ нему на шею.

— Да вдь женихъ…

— Женихомъ будетъ тогда, когда я благословлю васъ. И не стоите вы, чтобы я благословлялъ васъ, но длаю это, оберегая свой домъ, оберегая имя дочери, которая мн все-таки дочь, боясь скандала и огласки.

Плосковъ въ это время опустился на одно колно.

— Встаньте, молодой человкъ, здсь не театръ. Слушать можно и стоя! — возвысилъ голосъ Андрей Иванычъ и, когда Плосковъ поднялся, объявилъ:- Хорошо-съ, я отдаю за васъ мою дочь, потому что извергомъ никогда не былъ и не буду, чтобы мшать счастью, да-съ… но знайте, что вы берете невсту-безприданницу.

— Мн ничего не надо, Андрей Иванычъ! — воскликнулъ Плосковъ. — Я имю руки и надюсь…

— Пожалуйста, безъ театра. Здсь не театръ, опять оборвалъ его Андрей Иванычъ и прибавилъ:- Ну-съ, такъ вотъ… И знайте, что и потомъ ничего за ней не будетъ. Вы теперь вотъ стоите и думаете: «дескать, мягкій человкъ… говоритъ, что ничего не дастъ, а потомъ смилостивится». Нисколько не смилостивлюсь.

Люба въ это время взглянула на Плоскова и улыбнулась.

— Не улыбайся, не улыбайся. Я твердъ, подхватилъ отецъ. — Благословлю и, кром подвнечнаго платья, ничего не дамъ. Берите въ томъ, что у ней есть.

— Мн ничего не надо, Андрей Иванычъ, опять произнесъ Плосковъ.

— А вотъ посмотримъ, такъ-ли потомъ запоете. Иди, Люба, къ матери и скажи ей, чтобъ она шла сюда съ образомъ,

Но идти Люб не пришлось. За дверью раздались рыданія Дарьи Терентьенны и сама она вышла въ гостиную съ образомъ.

— Вотъ бери… Благословляй… — проговорила она, передавая мужу образъ.

— Да и ты становись со мной рядомъ… Надо вдвоемъ…

Дарья Терентьева не возражала и встала около мужа.

— Ну, а теперь вы вотъ можете на колни… отнесся Андрей Иванычъ къ Плоскову.

Плосковъ взялъ за руку Любу, подвелъ ее къ родителямъ и вмст съ ней опустился на колни. Андрей Иванычъ благословилъ образомъ и передалъ образъ Дарь Терентьевн. Та благословляла, плакала и говорила:

— И только ничего имъ не давай, Андрей Иванычъ, ничего… Не стоютъ они приданаго.

Благословивъ, Дарья Терентьевна обняла дочь и заплакала навзрыдъ. Плакала и Люба.

— Непокорная, непокорная… твердила Дарья Терентьевна.

Къ ней подошелъ и Плосковъ.

— Не стоило-бы васъ цловать, да такъ ужъ только, что будущій зять. И то только по слабости отца, а ужъ совсмъ не по моей вол. Не люблю я такихъ… пробормотала она и сухо поцловала Плоскова.

Обнялъ дочь и Плоскова Андрей Иванычъ и тутъ-же прибавилъ:

— Садитесь на диванъ. Вина-то подать, что-ли, чтобы поздравить?.. спросилъ онъ жену.

— Какъ хочешь. Ты затялъ, ты и распоряжайся.

Андрей Иванычъ веллъ подать вина. Хлопнула пробка бутылки шампанскаго и начались поздравленія. Дарья Терентьевна и тутъ говорила:

— Помимо моей воли это, ршительно помимо.

Объявили о жених и прислуг и сказали, чтобъ и та поздравляла.

Когда поздравленія кончились, Плосковъ спросилъ Андрея Иваныча:

— А мн поцловать невсту теперь позволите, папашенька?

— Да ужъ цлуй. Теперь невста. Все-таки, не за угломъ.

Плосковъ просидлъ у Битковыхъ до полуночи. Онъ чай пилъ и ужиналъ. За чаемъ Дарья Терентьевна перестала дуться на Плоскова и подробно распрашивала его, сколько онъ получаетъ жалованья, награды и вообще сколько зарабатываетъ. Андрей Иванычъ длалъ смту примрныхъ расходовъ своего будущаго зятя при женатой жизни. За ужиномъ Дарья Терентьевна была уже отчасти ласкова съ Плосковымъ и даже положила ему сама кусокъ кушанья на тарелку. Андрей Иванычъ потребовалъ еще бутылку шампанскаго. Говорили о томъ, когда назначить свадьбу. Плосковъ слегка шутилъ. Люба была весела. Они радовались. Они достигли того, чего желали.

1891