— И онъ ничего не скажетъ.

— Ну, посмотримъ. Еще разъ повторяю, что, кром подвнечнаго платья, ничего я теб не сдлаю. Внчайся съ тмъ, что у тебя есть.

Дарья Терентьевна кусала губы и сжимала кулаки, но и она заговорила:

— Да нтъ, нтъ! Я и такъ не согласна! Ни за что не согласна. Взять безроднаго къ себ въ родню, видть бдность дочери.

— Насчетъ безродности оставь. Безродность его такая-же, какъ и у насъ съ тобой. Отецъ его купецъ, когда-то торговалъ, но раззорился, а теперь маклеромъ. Насчетъ бдности — бдности тоже не будетъ, а будетъ только недостатокъ. Ну, будутъ жить въ обрзъ.

— И на бдность, папенька, я согласна! воскликнула Люба.

— А ежели согласна, то вставай и выходи къ обду. Вечеромъ женихъ придетъ.

Андрей Иванычъ повернулся и вышелъ изъ комнаты дочери.

Минутъ черезъ десять Люба, уже одтая, вся сіяющая, выбжала въ столовую и бросилась къ отцу на шею, цлуя его въ лицо и бороду.

— Погоди радоваться-то… Возьметъ-ли еще женихъ безприданницу-то, сказалъ тотъ.

Отъ отца Люба кинулась къ матери, но та отстранила ее отъ себя:

— Не желаю я лизаться съ такой дочерью, которая идетъ на перекоръ вол родительской. Ступай прочь…

— Маменька! за что такая жестокость? опять приблизилась къ ней Люба.

— Ну, ну, ну… Я сказала и настою на своемъ, оттолкнула ее еще разъ мать.

— Вспомните, маменька, вдь и вы были молоды!

— Ты меня театральными-то словами не закидывай. Я была молода, но наперекоръ родительской вол не шла.

Обдъ прошелъ вяло. Люба и за обдомъ заигрывала съ матерью, стараясь ежеминутно ей улыбнуться, но мать сидла нахмурившись.

Вечеромъ пріхалъ Плосковъ.

Андрей Иванычъ лежалъ у себя въ кабинет на диван съ сигарой и отдыхалъ посл обда, когда ему доложили о прізд Плоскова. Выдти къ Плоскову хотлось ему торжественно вмст съ женой и дочерью, торжественно прочитать ему нотацію и потомъ уже согласиться на бракъ его съ дочерью. Онъ отправился въ комнату Любы, но Любы тамъ уже не было, она выбжала къ Плоскову въ гостиную. Это обстоятельство нсколько разсердило его. Онъ перешелъ въ спальную, гд сидла жена.

— Вели горничной снять со стны вотъ этотъ образъ да пойдемъ къ шалопаю-то. Пріхалъ ужъ… Надо объявить ему наше ршеніе да благословить ихъ, сказалъ онъ.

Дарья Терентьевна по-прежнему сидла надувшись, хоть и раскладывала гранъ-пасьянсъ.

— Не пойду я. Что мн идти? отвчала она. — Ты затялъ противъ моей воли, ты и ступай. Сердце у меня обливается кровью, что Люба выйдетъ замужъ за проходимца.

— Ну, полно, какой-же онъ проходимецъ! Бдный, ловкій, искательный человкъ, а ужъ проходимческаго ничего въ немъ нтъ. Нахаленъ немножко, но вотъ за нахальство-то мы его и накажемъ тмъ, что выдадимъ за него дочь безъ приданаго.

— Поди ты! Выдашь безъ приданаго, а потомъ расчувствуешься и дашь, махнула рукой Дарья Терентьевна.

— До бдности. конечно, ужъ дочь не допущу. Если будутъ большіе недостатки у нихъ, помогать буду, а капитала не дамъ.

— Помогать! Шутка сказать: помогать! Обстановку квартиры дашь, за уши его по служб въ банк потянешь, а ему только этого и надо. Онъ тебя насквозь раскусилъ.

— Обстановку я дамъ имъ только тогда, ежели ты попросишь объ этомъ.

— Я? Чтобъ я за него просила? Ни за что на свт!

— Не за него, а за дочь.

— И за непокорную дочь просить не стану. А его, этого самаго Плоскова, его и принимать у себя не стану. Пусть одна дочь ходитъ.

— Примешь.

— Андрей Иванычъ, не раздражай меня!

— Да я и не раздражаю, а только говорю, что будешь. Нельзя-же принимать дочь и не принимать ея мужа. Ну, пойдемъ, послушай, какъ я ему прочту нотацію.

— Сказала, что не пойду и не пойду, упрямилась Дарья Терентьевна.

— Однако, должны-же мы оба благословлять ихъ.

— Когда придетъ время благословлять, тогда и позовешь меня, а бесдовать съ нимъ вовсе не желаю.

Андрей Иванычъ тяжело вздохнулъ и отправился въ гостиную одинъ. Плосковъ сидлъ въ гостиной рядомъ съ Любой в. держа ее за руку, жарко съ ней разговаривалъ. Онъ и на этотъ разъ былъ во фрак. При вход Андрея Иваныча онъ быстро всталъ и покорно склонилъ голову. Андрей Иванычъ остановился на значительномъ разстояніи отъ него и старался напустить на себя строгость.

— Не ждалъ я, не гадалъ, молодой человкъ, что вы за вс мои хлопоты объ васъ по банку, за все, что я сдлалъ для васъ, будете сманивать мою дочь бжать изъ родительскаго дома и внчаться съ вами тайно. И это двушку изъ хорошаго семейства,

Плосковъ все еще стоялъ опустя голову и только слегка приподнялъ глаза на Андрея Иваныча и развелъ руками.

— Безумная любовь моя… отчаяніе — заставили это сдлать, пробормоталъ онъ.

— Въ безумную любовь я не врю-съ. Кто безуменъ, тотъ въ сумасшедшій домъ садись, а не подъ внецъ сбирайся, отчеканилъ Андрей Иванычъ. — А ежели двушка нравится, то нужно другимъ какимъ-нибудь способомъ домогаться ея руки, выжидать, а не подговаривать ее бжать. Вдь это все равно, что кража. Такъ только воры длаютъ.