— Souvenir du Coliseum… Prenez, madame, prenez… — говорилъ онъ.

— На память отъ Колизеума даетъ камушки… Взять, что-ли? — спросила Глафира Семеновна мужа.

— Ну, возьми. Похвастаемся передъ кмъ-нибудь въ Петербург, что вотъ прямо изъ Рима, изъ Колизеума, отъ царской ложи отломили. Конуринъ! Хочешь камень на память въ Питеръ свезти изъ Колизеума?

— Поди ты! Рюмку рома римскаго съ порціей ихъ итальянскихъ макаронъ, такъ вотъ-бы я теперь съ удовольствіемъ на память въ себя вонзилъ. А то камень! Что мн въ камн! — отвчалъ Конуринъ и прибавилъ:- Развалины разныя для прізжающихъ держутъ, а нтъ чтобы въ этихъ развалинахъ какой-нибудь ресторанчикъ устроить! Нація то-же! Нтъ, будь тутъ французы или нмцы, наврное-бы ужъ продавали здсь и выпивку, и закуску.

— демъ, Конуринъ, въ ресторанъ, демъ завтракать. И я проголодался, какъ собака, сказалъ Николай Ивановичъ.

Они направлялись къ выходу изъ Колизеума. Проводники, заискивающе улыбаясь, снимали шляпы и кланялись. Слышалось слово “macaroni”…

— Что? На макароны просите? — сказалъ Николай Ивановичъ, посмиваясь. — Ахъ, вы неотвязчивые черти! Ну, вотъ вамъ франкъ на макарони. Подлитесь. Пополамъ… Компрене? Пополамъ… — доказывалъ онъ итальянцамъ жестами.

Итальянецъ въ усахъ пожималъ плечами и просилъ еще денегъ, стараясь пояснить, что онъ долженъ получить, кром того, за камни, которые онъ вручилъ Глафир Семеновн.

Та вынула изъ кармана кошелекъ и дала усатому итальянцу еще франкъ.

— Merci, madame — любезно кивнулъ онъ и сунулъ ей въ руку еще осколочекъ мрамора на прибавку, вынувъ его изъ кармана пиджака.

XXXVIII

Опять сли въ коляску.

— Траторія! Манжата! — крикнула Глафира Семеновна извощику, стараясь пояснить ему, что они хотятъ сть и что ихъ нужно везти въ ресторанъ.

— Макарони и рома! — прибавилъ Конуринъ, потирая руки. — Ужасъ какъ хочется выпить и закусить.

— Si, signor… si, siguora… — отвчалъ извощикъ, стегнулъ лошадь и трусцой повезъ ихъ хоть и другой дорогой, но тоже мимо развалинъ, продолжая называть остатки зданій и сооруженій, мимо которыхъ они хали.- Forum Julium… Forum Transitorium… Forum Trajanum… — раздавался его голосъ.

— Заладилъ съ своими форумами! — пожалъ плечами Николай Ивановичъ. — Довольно! Довольно съ твоими форумами! Хорошенькаго понемножку. Надолъ. Ассе!.. — крикнулъ онъ извощику. — Теб сказано: траторіумъ, манжата, вино неро, салами на закуску — вотъ что намъ надо. Понялъ? Компрената?

— Si, signor… улыбнулся извощикъ, оборотившись къ сдокамъ въ полъоборота и погналъ лошадь.

— Однако, какъ мы хорошо по-итальянски-то насобачились! Вдь вотъ извощикъ все понимаетъ! похвастался Николай Ивановичъ.

— Да, не трудный языкъ. Совсмъ легкій… отвчала Глафира Семеновна. — По книжк я много словъ выучила.

Вотъ и ресторанъ, ничмъ не отличающійся отъ французскихъ ресторановъ. Вошли и сли.

— Камерьере… обратилась Глафира Семеновна къ подошедшему слуг: Деженато… Тре… Пуръ труа, показала она на себя, мужа и Конурина. — Минестра… Аристо ли вителіо… Вино неро… заказывала она завтракъ.

— Je parle fran`eaise, madame… перебилъ ее слуга.

— Батюшки! Говоритъ по-французски! Ну, вотъ и отлично, обрадовалась Глафира Семеновна.

— Ромцу, ромцу ему закажите настоящаго римскаго и макаронъ… говорилъ ей Конуринъ.

Подали завтракъ, подали красное вино, макароны сухіе и вареные съ помидорнымъ соусомъ, подали ромъ, но на бутылк оказалась надпись “Jamaica”. Это не уклонилось отъ мужчинъ.

— Смотрите, ромъ-то ямайскій подали, а не римскій, указалъ Николай Ивановичъ на этикетъ.

— Да кто теб сказалъ, что ромъ бываетъ римскій? — отвчала Глафира- Семеновна. — Ромъ всегда ямайскій.

— Ты-же говорила. Сама сказала, что по французски оттого и Римъ Ромомъ называется, что здсь въ Рим ромъ длаютъ.

— Ничего я не говорила. Врешь ты все… разсердилась Глафира Семеновна.

— Говорили, говорили. Въ вагон говорили, подтвердилъ Конуринъ. — Нтъ, римскаго-то ромцу куда-бы лучше выпить.

— Пейте, что подано. Да не наваливайтесь очень на вино-то, вдь папу демъ посл завтрака смотрть.

— А папу-то увидать, урзавши муху еще пріятне.

— А уржете муху, такъ никуда я съ вами не поду. Отправлюсь въ гостиннину и буду спать. Я цлую ночь изъ-за бандитовъ въ вагон не спала.

— Сократимъ себя, барынька, сократимъ, кивнулъ ей Конуринъ и взялся за бутылку.

Завтракъ былъ поданъ на славу и, главное, стоилъ дешево. Дешевизна римскихъ ресторановъ рзко сказалась передъ ницскими, что Конурину и Николаю Ивановичу очень понравилось. За франкъ, данный на чай, слуга низко поклонился и назвалъ Николая Ивановича даже “эчелещей”.