— Ничего нтъ страшнаго, сказалъ онъ.- халъ я сюда, такъ сердце-то у меня дрожало, какъ овечій хвостъ, а теперь я вижу, что все это зря. Признаюсь, эту самую огнедышащую гору я себ совсмъ иначе воображалъ, думалъ, что тутъ и не вдь какое пламя и дымъ и головешки летятъ, а это такъ себ, на манеръ пожара въ каменномъ дом: дымъ валитъ, а огня не видно.

— Погоди храбриться-то, вдь еще не подъхали къ самому-то пункту, отвчалъ Николай Ивановичъ.

— И я совсмъ иначе воображалъ, прибавилъ Граблинъ. — Говорили, что теперь на Везувій прозжая дорога, на каждомъ шагу рестораны, а тутъ пустыня какая-то.

— А вонъ должно быть вдали ресторанъ стоитъ.

Дйствительно на буросромъ грунт виднлось блое каменное зданіе.

— Такъ что-жъ мы на пустынномъ-то мст остановились! воскликнулъ Граблинъ. — Намъ-бы ужъ около него привалъ сдлать. Кучеръ! Коше! Ресторанъ… Вали въ ресторанъ… указывалъ онъ на зданіе. — Выпить смерть хочется, а мы и свои, и англійскіе запасы вс уничтожили.

— Вольно-же вамъ было съ одного на каменку поддавать, сказала Глафира Семеновна. — Сельтерской воды бутылочка, впрочемъ, есть. Хотите?

— Что-же мн водой-то накачиваться! Я уже теперь на хмельную сырость перешелъ. Коше! Ресторанъ… Скорй ресторанъ. На чай получишь. Да переведи-же ему, Рафаэль, чтобъ онъ халъ!

— Видишь, животины измучились. Дай имъ вздохнуть. Хуже будетъ, какъ на дорог упадутъ.

Сдлавъ отдыхъ, стали взбираться выше. Блое зданіе становилось все ближе и ближе, вотъ уже экипажъ и около него.

— Стой, стой, кучеръ! кричалъ Граблинъ, хватая кучера за плечо. — Ребята! Выходите. Наконецъ-то пріхали къ живительному источнику.

— Погоди, постой радоваться. Это вовсе не ресторанъ, а обсерваторія, отвчалъ Перехватовъ.

— Какъ обсерваторія? Что ты врешь!

— Да вотъ надпись на дом. Читай.

— Какъ я могу читать, ежели не по нашему написано! Впрочемъ, obser…. Обсерваторія и есть. Да можетъ быть это такъ ресторанъ называется? Выйди изъ экипажа и спроси, нельзя-ли тутъ выпить коньячишку или хоть краснаго вина.

— Да нтъ-же, нтъ, это настоящая обсерваторія для наблюденія надъ небесными планетами и звздами.

— Тьфу ты пропасть! Подъзжалъ, радовался — и вотъ какое происшествіе! Да ты толкнись на обсерваторію-то… Можетъ быть и на обсерваторіи выпить дадутъ.

— Какая-же выпивка на обсерваторіи!

— Ничего не значитъ. Какая можетъ быть выпивка въ аптек? Однако, помнишь, въ Париж разъ ночью намъ настойку на спирт въ лучшемъ вид приготовили въ аптек, когда мы честь честью попросили и сказали, что для русь, для русскихъ.

— Въ аптек спирты есть, а на обсерваторіи какіе же спирты! Господа! Можетъ быть хотите слзть здсь и посмотрть въ телескопъ на планеты, то тутъ даже приглашаютъ. Вотъ и надпись, что входъ свободный — предложилъ Перехватовъ.

— Чортъ съ ними съ планетами! Что намъ планеты! Намъ не планеты нужны, а стеклянный инструментъ съ хмельной сыростью.

Изъ дверей обсерваторіи выбжалъ сторожъ въ форменной кепи, подбжалъ къ экипажу и забормоталъ по-итальянски, приглашая жестами выйти путешественниковъ изъ экипажа.

— Одеви русь есть? Коньякъ есть? Венъ ружъ есть? — спрашивалъ его Граблинъ.

Сторожъ выпучилъ глаза и улыбнулся.

— Чего ты смешься, итальянская морда? Черти! Обсерваторію выстроили, а нтъ чтобы при ней ресторанчикъ завести. Это-же тогда на ваши планеты будетъ смотрть, ежели у васъ никакой выпивки получить нельзя, — продолжалъ Граблинъ.

— Алле, коше, алле! — кричала Глафира Семеновна кучеру. — Я не понимаю, господа, что тутъ зря останавливаться! Судите сами: какой можетъ быть коньякъ на обсерваторіи!

— Позвольте… Въ аптек-же пили.

Экипажъ сталъ взбираться дальше. Показалась застава съ караулкой. Вышелъ опять сторожъ, остановилъ экипажъ и сталъ спрашивать билеты на право прозда на Везувій. Англичане, запасшіеся билетами еще въ гостинниц, предъявили свои билеты, у русскихъ не было билетовъ. Вс они недоумвали, какіе билеты. Перехватовъ вступилъ въ переговоры со сторожемъ. Пущена была въ ходъ смсь французскаго, нмецкаго и итальянскаго языковь съ примсью русскихъ словъ. Оказалось, что за шлагбаумъ, на откупленную англійской компаніей Кука вершину Везувія, можно пріхать только взявъ билетъ, стоющій двадцать франковъ съ персоны. Билетъ этотъ даетъ право на проздъ по желзной дорог къ вершин Везувія и обратно, а также и на право восхожденія отъ вершины съ самому кратеру въ сопровожденіи рекомендованнаго компаніей Кука проводника. Перехватовъ перевелъ все это своимъ русскимъ спутникамъ,

— Двадцать франковъ съ носа! Фю-фю-фю! просвисталъ Конуринъ. — А насъ пятеро, стало быть выкладывай сто франковъ? Однако… Да вдь на эти деньти можно двадцать бутылокъ итальянской шипучки асти выпитъ. Господа! Да ужъ стоитъ-ли намъ и хать?

— Иванъ Кондратьичъ! Да вы никакъ съума сошли! воскликнула Глафира Семеновна. — нарочно мы для Везувія въ Неаполь стремились, взобрались до половины на гору, и когда Везувій у насъ уже подъ носомъ, вы хотите обратно?… Да вдь это срамъ! Что мы скажемъ въ Петербург, ежели насъ спросятъ про Везувій наши знакомые!