— Да провались ты, окаянный! Мн жену надо. Ma фамъ… У меня жена куда-то здсь задвалась! Отыщи мн ее и получишь два франка на чай… сердился Николай Ивановичъ. — Щерше ма фамъ и будетъ де больше франкъ пуръ буаръ.

— Послушайте, Ивановъ, ваша супруга наврное отправилась на кратеръ съ проводникомъ и англичанами. Пойдемте скоре впередъ и мы нагонимъ ее или найдемъ на верху у кратера. Видите, здсь ужъ никого нтъ изъ публики.

— Ну, попадетъ ей отъ меня на орхи! Ой-ой, какъ попадетъ!

Вс пошли за проводникомъ въ форменной фуражк. Три проводника безъ форменныхъ фуражекъ слдовали сзади и предлагали альпійскія палки.

— Брысь! — крикнулъ на нихъ Конуринъ, но они не отставали.

LX

Путь отъ желзнодорожной станціи лежалъ прямо къ кратеру. Взбираться пришлось по узенькой неутрамбованной, а только слегка протоптанной тропинк, ведущей зигъ-загами на страшную крутизну. Ноги утопали въ разсыпавшейся въ песокъ лав. Пропитанный срными испареніями воздухъ былъ удушливъ. Шли гуськомъ. Вели проводники, рекомендованные компаніей Кука. Впереди шелъ англичанинъ въ шотландскомъ костюм сзади своего проводника, затмъ опять проводникъ и за нимъ Николай Ивановичъ, опирающійся на свою палку съ скрытымъ внутри кинжаломъ, а за нимъ Перехватовъ и Конуринъ. Около нихъ, не по проложенной тропинк, а карабкаясь по твердымъ, въ безпорядк нагроможденнымъ глыбамъ лавы, бжали три вольные проводника въ калабрійскихъ рваныхъ шляпахъ и, размахивая веревками, подскакивали къ путешественникамъ при трудныхъ переходахъ, подхватывали ихъ подъ руку, предлагали имъ свои альпійскія палки. Николай Ивановичъ все отмахивался отъ нихъ и отбивался.

— И чего они лзутъ, подлецы! говорилъ онъ, обливаясь потомъ.

— сть хотятъ, на макароны заработать стараются, отвчалъ Перехватовъ и взялъ отъ одного изъ проводниковъ палку съ острымъ наконечникомъ и крючкомъ. — Отдайте имъ ваше пальто понести — вотъ они и отстанутъ. Вамъ жарко въ пальто.

— А и то, отдать.

Николай Ивановичъ отдалъ пальто, но вольные проводники не унимались.

Видя, что ему трудно взбираться, они протягивали ему концы своихъ веревокъ и показывали жестами, чтобы онъ взялся за конецъ веревки, а они потянутъ его на верхъ и будутъ такимъ манеромъ втаскивать и облегчать восхожденіе. Опыты втаскиванія они для примра показывали другъ на друг. Николай Ивановичъ согласился на такой способъ восхожденія. Проводникъ быстро обвязалъ его по поясу однимъ концомъ веревки, а за другой конецъ потащилъ его на верхъ. Идти стало легче.

— Эй, ты! Черномазый! Тащи и меня! крикнулъ Конуринъ другому проводнику.

Тотъ бросился къ нему со всхъ ногъ и тоже обвязалъ его веревкой.

— Смотри только, не затащи меня въ какую-нибудь пропасть!.. продолжалъ Конуринъ, взбираясь уже откинувшись корпусомъ назадъ, и прибавилъ: — Взрослые люди, даже съ сдиной въ бородахъ, а въ лошадки играемъ. Разсказать ежели объ этомъ въ Питер родн — плюнутъ и не поврятъ, какъ насъ поднимали на веревкахъ, ей-ей, не поврятъ. А зачмъ, спрашивается, мучаемъ себя и поднимаемся? На кой шутъ этотъ самый Везувій намъ понадобился?

— Духъ пытливости, Иванъ Кондратьичъ, духъ пытливосги, желаніе видть чудеса природы, кряхтлъ Перехватовъ.

— Да вдь это барину хорошо, тому, кто почище, а купеческому-то сословію на что?

— Ну, насчетъ этого ты молчи! перебилъ его Николай Ивановичъ. — По современнымъ временамъ, у кого деньги есть, тотъ и баринъ, тотъ и почище. Господинъ Перехватовъ! Спросите пожалуйста у этихъ эфіоповъ, скоро-ли наконецъ мы къ самой точк-то подойдемъ. Когда-же. конецъ будетъ этому карабканью!

Перехватовъ сталъ спрашивать проводниковъ и отвчалъ:

— Черезъ десять минутъ. Черезъ десять минутъ мы будемъ у дйствующаго кратера. Теперь мы идемъ по старому, потухшему уже кратеру.

— Ай! Что это? Дымится! Господи, спаси насъ и помилуй! вдругъ воскликнулъ Конуринъ, останавливаясь въ испуг, и указалъ въ сторону отъ тропинки.

Шагахъ въ пяти отъ нихъ изъ расщелины земли выходилъ довольно большой струей удушливый срный дымъ.

— А вотъ это потухшій-то кратеръ и есть, сказалъ Перехватовъ. — Проводникъ говоритъ, что еще въ начал пятидесятыхъ годовъ тутъ выбрасывался пепелъ и текла лава.

— Позвольте… Да какой-же онъ потухшій, ежели дымится! Николай Иванычъ, ужъ идти-ли намъ дальше-то? Право вдь, ни за грошъ пропадешь.

— Да какъ-же не идти-то, ежели тамъ Глаша! Дуракъ! раздраженно воскликнулъ Николай Ивановичъ, боязливо осматриваясь по сторонамъ. — Я теперь даже на врную смерть готовъ идти.

— Да не бойтесь, господа, не бойтесь. Какъ-же другіе-то люди ходятъ и ничего съ ними не случается! ободрялъ ихъ Перехватовъ.

Трещины съ выходящимъ изъ нихъ срнымъ дымомъ попадались все чаще и чаще. Приходилось ужъ выбирать мсто, гд ступать. Грунтъ длался горячимъ, что ощущалось даже сквозь сапоги.

— Господи! что-же это такое! Я чувствую даже, что горячо идти… Снизу подпаливаетъ… Словно по раскаленной плит идемъ… — испуганно забормоталъ Конуринъ. — Вернемтесь, Бога ради, назадъ… Отпустите душу на покаяніе. За что-же христіанской душ безъ покаянія погибать! Ахъ, громъ! Вернемтесь, ради Христа!

Въ отдаленіи дйствительно слышались глухіе раскаты грома. Это давалъ себя знать дйствующій кратеръ. Проводники улыбнулись, забормотали что-то и стали одобрительно кивать по направленію, откуда слышались громовые раскаты.