— Униженіе паче гордости, сударыня, продолжалъ Иванъ Артамоныть.

— И вдь главное, все вретъ, говорила мать. — Сама-же мн и предложила помариновать грибы. «Маменька, говоритъ, теперь грибовъ много, давайте, говоритъ, помаринуемте банку»… Потомъ сама со мной и грибы чистила, сама укладывала въ банку…

Отецъ Наденьки между тмъ налилъ уже дв рюмки водки, умильно глядлъ на нихъ, потиралъ радостно руки и, обратясь къ Ивану Артамонычу, сказалъ:

— Ну-ка, дорогой гость, пожалуйте…

Иванъ Артамонычъ взялъ рюмку, чокнулся ею съ рюмкой хозяина, хлопнулъ ее на <лобъ, какъ говориться, сдлалъ гримасу и, закусывая грибами, произнесъ:

— Грибы дйствительно божественные и длаютъ большую честь молодой хозяйк. Не зналъ я, Надежда Емельяновна, что у васъ такая склонность къ хозяйству, не зналъ. Знаете, въ нашъ вкъ, когда барышни, что называется, фру-фру и мечтаютъ только о танцахъ и спектакляхъ, очень и очень пріятно видть въ барышн такую склонность. Я въ восторг, прямо говорю, въ восторг. А грибы такъ это вдь и въ Милютиныхъ лавкахъ такихъ не найдешь.

— Иванъ Артамонычъ повторить? взялся за графинъ съ водкой отецъ Наденьки.

— Позвольте… Да вдь мы должны съэкономить себ рюмку, чтобы закусить рдькой, со сметаной, а то ужъ будетъ много, отвчалъ Иванъ Артамонычъ…

— Э, полноте, что за счеты!.. Кушайте.

— Только изъ-за грибковъ, поклонился Иванъ Артамонычъ и проглотилъ вторую рюмку водки.

— Вы маленькія-то шляпочки кушайте, маленькія-то въ сто разъ вкусне, лебезила около него мать Наденьки.

— И большихъ, и маленькихъ полъ, только-бы похвалить лишній разъ молодую хозяйку. Прелесть! Прелесть! Да-съ, а все отъ воспитанія… Оттого, что вы дали вашей дочк такое воспитаніе, отъ котораго она не мудрствуетъ лукаво. А возьмите-ка вы теперь двушку-курсистку, эту изъ такъ называемыхъ ученыхъ-то… Разв она вамъ приготовитъ такіе грибы? Ни за что не приготовитъ, потому, что у ней въ голов не т мечтанія…

— Иванъ Артамонычъ! По третьей?

— Довольно, довольно… Продолжать будемъ, когда за столъ сядемъ, отвчалъ Иванъ Артамонычъ, сунулъ себ въ ротъ еще грибъ и отошелъ отъ стола. Черезъ четверть часа вс сли за ужинъ.

— Иванъ Артамонычъ! Рдечки-то пожалуйте. Готова она. Сметана у насъ отличная. Это отъ нашей дворничихи. Прямо на глазахъ нашихъ длается, стало быть, можемъ поручиться, что ужъ тутъ муки не подмшано, предлагала мать Наденьки.

— Прикажете наливать? спрашивалъ отецъ.

— Только разв для того, чтобы попробовать закуску, приготовленную прелестными ручками молодой хозяйки, отвчалъ Иванъ Артамонычъ, бросая умильный взглядъ на Наденьку.

Отъ выпитой водки глаза его сдлались маслянными, на лиц заиграли красныя пятна.

— Восторгъ, восторгъ что такое! говорилъ онъ, прожевывая посл водки ломтики рдьки. — Ахъ, все это домашнее хозяйство я и самъ-бы любилъ, пудами-бы мариновалъ «грибки» и разную рыбку корюшку и ряпушку, но бодливой коров Богъ рогъ не даетъ. Вдовъ и въ дом пустота.

— Иванъ Артамонычъ, да вы еще не стары и все это можете пріобрсть вмст съ молодой хозяйкой. Взгляните на себя въ зеркало — вдь вы еще король, мужчина въ полномъ соку. Такимъ-то крпышамъ только и жениться, такіе-то женихи, я считаю, просто кладъ для невстъ: тутъ и положительность, тутъ и твердыя мысли, расхваливала достоинства гостя мать Наденьки.

— Разсудительность и благоразуміе, поддакнулъ отецъ.

— Такъ-то это такъ, вздохнулъ Иванъ Артамонычъ, опять косясь на Наденьку:- но, къ несчастію, двушки этого не цнятъ.

— Какіе пустяки! Всякая благоразумная двушка оцнитъ, отвчала мать и поправила цвтныя бусы, сбившіяся на ше дочери. — Конечно, у двушекъ другія мечтанія, нравятся больше разныя лакированные, вертлявые фертики, но двушка не выходящая изъ воли родителей, съ помощью ихъ совтовъ, сейчасъ пойметъ, что не съ мечтаніями жить, а съ хорошимъ человкомъ.

— Врно, врно, совершенно врно, снова поддакнулъ отецъ и даже махнулъ рукой, какъ-бы ршая этотъ вопросъ. — Воспитанная въ страх и въ правилахъ дочь всегда…

Онъ не договорилъ и воскликнулъ:

— Иванъ Артамонычъ! Я еще налью… Вы еще не пробовали нашей селедки, а намъ баба-разнощица такія селедки носитъ, что шь и чувствуешь на язык одно масло.

— Эта селедка, папа, не отъ бабы, а изъ мелочной лавочки. Бабьи селедки мы вс съли, замтила дочь.

— Что ты врешь! Десятокъ селедокъ на прошлой недл купили, да чтобы състь! Я налью еще по рюмочк, Иванъ Артамонынъ?

— Нтъ, много, много будетъ, замахалъ тотъ руками, — и такъ ужъ…

— Э, полноте! что за счеты! Подете домой по сырости, такъ водка-то даже необходима.