В тот день мы с Роном отправляемся в рейд, так это теперь у нас называется. Я под мантией, он просто так, накинув на голову капюшон маггловской толстовки. Под ней свитер, но он все равно не греет по такой погоде - идет мелкий косой дождь, ветер, пропитанный влагой и подступающим холодом, пробирает до костей. Мы ныряем внутрь небольшого магазинчика, где Рон для виду на последние покупает две пачки сигарет, а я в это время быстро пакую под мантию пару бутылок виски, сыр, колбасу, хлеб, ну, все, что может унести с собой изголодавшийся путник. Мы дураки, потому что нам так хреново, что мы не особенно и таимся, Рон даже позволяет себе переговариваться со мной, то есть с невидимым собеседником, когда мы выходим из магазина. А на улице льет так, что мы припускаем во весь дух, чтобы аппарировать из какого-нибудь места, где нас не увидят магглы. И нам наплевать, что, пока мы бежим, с наших голов ветер сдувает капюшоны… И мы не видим, что из телефонной будки на другом конце улицы за нашим феерическим перемещением кто-то наблюдает недобрым цепким взглядом. Я чувствую этот взгляд спиной, в тот момент, когда мы с Роном аппарируем. И пытаюсь сказать ему об этом, и о том, что аппарационный след на близкое расстояние отследить - не фига делать, но за меня все говорит Гермиона. Она просто стоит спиной к палатке, встречая нас, и видит, кого мы привели следом….

На их стороне эффект неожиданности, так что мы с Роном не успеваем даже выхватить палочки, а уже валяемся на мокрых листьях лицом вниз, пока нам просто и без лишних слов связывают руки. Гермиона почему-то не пытается ничего предпринять, похоже, решила пойти на дно вместе с нами… Это егеря, трое, по одному на каждого. Они же не совсем дураки, так что сразу понимают, кого они поймали, и немедленно отправляют сообщение. Забирают все наши вещи - сумку, палочки, мою мантию. Только наша промокшая палатка с вопящим внутри колдорадио остается стоять посреди леса, словно памятник нашей беспечности.

Они подхватывают нас сзади за связанные руки, поднимают, и нам приходится аппарировать вместе с ними.

* * *

Вот и все, конец истории Поттера, несбывшегося героя… Я все вспомнил. Мне горько думать об этом, но вот он я, стою в финале нелепой пьесы, которую мы сами так неудачно и разыграли. Стены, поглотите меня! Разверзнитесь камни под моими ногами! Я готов провалиться и вжаться в камень, навеки стать никем и ничем. Я всех погубил, я ничего не смог, все было зря. Темнота и тишина, только теперь я, похоже знаю, где мы… Вот она, последняя картинка в моей мозаике, и ее я сейчас вспоминаю четко, вплоть до мельчайших деталей.

* * *

От места аппарации егеря волокут нас за шкирку по глинистой дороге, она скользит под ногами, и я не попадаю в такт победной рыси поймавшего меня мерзавца, а попадать стоит, так как я оступаюсь и тут же получаю тычок между лопаток, сопровождаемый такими словами, что мне стыдно, что их слышит Гермиона. Хотя по-хорошему мне должно быть стыдно вовсе не за это, а за то, что хрупкая девчонка, моя подруга вообще участвует в этой позорной развязке авантюры с кострами и палатками. Нас почти волокут по осенней грязи, но никто из нас не издает ни звука, и это правильно: изловившие нас знают, кто мы, мы знаем, что нас ждет. О чем говорить? О судьбах не спасенного мира? Ну, может быть, изреку что-нибудь значительное перед смертью… Типа «всех не перебьешь, красноглазая гадина, уничтожишь нас - придет Лонгботтом»? Не смешно…

Честно говоря, даже не знаю, страшно мне или нет. Стыдно и неловко так барахтаться, загребая кроссовками грязь? Определенно да. Негероично. Я ощущаю холодный воздух, мелкую морось на лице, запах мокрой жухлой осенней травы. И как струйки воды с челки текут мне в глаза, а я не могу отвести прядь волос со лба, потому что руки у меня связаны, палочка у этого ублюдка, который тычет меня в спину, и очки такие мокрые, что я ничего не вижу. И ноги в кроссовках промокли. Да, мерзко помирать в такую погоду… Вот солнышко, морозец, или там вишни в цвету… Глупости, в общем, всякие в голову лезут. Значит, наверное, все-таки боюсь. А нас никто не спасет - ни добрые волшебники, ни храбрые авроры, ни верные друзья, ни пришельцы с Марса. И в Пророке напишут, что Поттер с дружками, нелегально скрывавшийся в лесах, убит честными дружинниками при нападении на патруль. Аминь! Общество вне опасности.

– Сейчас сдадим их здесь одному из людей Лорда, он вот-вот прибудет, Лысый!
– кричит за моей спиной тот, кто волочет Гермиону.

– Ага, сбудем с рук этих поганцев. Как думаешь, наградят нас? Шутка ли, самого Поттера поймали, - задорно отвечает мой конвоир и для бодрости еще раз тычет меня в спину.

Значит, сдадут человеку Лорда. Кому, интересно? Или не очень интересно. Я не знаком с большинством из них, а если и знаком, то что? «Здрасьте, мы тут ни слухом, ни духом, в лесу гуляли, отпустите нас, дяденька (или тетенька, если пришлют Беллу)».

Дорога, видимо, делает небольшую петлю, и, судя по тому, как напрягается мой охранник, я предполагаю, что за нами уже прибыли. Но в сумерках и в мокрых очках я ничего не вижу, просто темное пятно. Ну не светлое же, они ж в черных мантиях, только маски белые. Похоже, нас выстраивают в рядок, товар, так сказать, лицом, получите и распишитесь. Справа тяжело дышит Рон, слева, как-то судорожно, Гермиона. Я только по движению воздуха и по тому, что на нас надвигается что-то темное, понимаю, что присланный за нами подходит ближе. А потом ощущаю, как он палочкой приподнимает мою челку, разглядывая шрам. Правильно, проверь товар на соответствие! Он молчит, но мне кажется, что по ощущению холода и отстраненности, исходящему от него, я догадываюсь, кого за нами прислали.

– Вот Вам и беглые ученички, господин директор! Желаете принять заблудших овечек под свою опеку?
– развязно говорит парень, держащий Рона. От этой падали разит потом, луком и еще чем-то непередаваемо кислым.

– Желаю, мистер Сандерс, это ведь Вы отправили сообщение, - бесцветно бросает Снейп, и его голос похож на падение сухих листьев, почти шелест. Но слышно всем. Егеря сразу подтягиваются.

– Всегда рады услужить Вам, господин директор!
– чуть ли не хором выпаливают все трое. И перестают держать нас, делая шаг назад, видимо, повинуясь его знаку. Черт, я по-прежнему ничего не вижу!