От Асмахан Аббани направился в отель «Аль-Амир» и оттуда вызвал к себе Тауфика. Рассказав о случившемся, Назри спросил его, что делать дальше.

Тауфик посоветовал ему уехать в Бейрут. Но Назри ненавидел Бейрут. Он терпеть не мог море и образ жизни ливанцев.

— Тогда нам остается только квартира моей покойной сестры, — ответил Тауфик. Он уже знал, что незнакомые люди пытались подкупить сторожей из принадлежащих Назри особняков и интересовались, где скрывается их хозяин. — Довольно скромная квартирка, но обставлена добротно, — продолжал управляющий. — Мы хотели ее продать, но это может подождать несколько месяцев, пока вся эта лихорадка не закончится. Она находится в современном пятиэтажном доме, рядом с шестьюдесятью такими же квартирами, чьи владельцы и съемщики постоянно меняются. Поистине это ничейная территория! — Тауфик поднялся. — Кроме того, квартира имеет два выхода на разные улицы. Я возьму машину. — У выхода Тауфик обернулся. — Будь осторожен, — по-отечески ласково предупредил он Назри.

Через четверть часа Аббани наблюдал из окна, как его управляющий паркует у входа в отель свой «ситроен». Он надел очки, оплатил номер и прошмыгнул в машину.

Квартира располагалась на третьем этаже современного здания неподалеку от горы Квассиун. С балкона открывался прекрасный вид. Назри любовался маленькой пыльной площадью, от которой главная улица квартала поднималась к центру города.

— Здесь я готов жить хоть целую вечность, — сказал он Тауфику, который вскоре оставил его одного.

Назри переполняло чувство благодарности по отношению к этому человеку. Он понял, что его управляющий в тот же день успел убраться в квартире и забить холодильник разными деликатесами. На кухне Аббани обнаружил кофе, сахар, кардамон и чай. Там же лежала записка: «Если что-нибудь будет нужно, дай мне знать».

Назри позвонил только через два часа. Выразив свою признательность, он спросил Тауфика, не мог бы тот доставить к нему в квартиру аптекаря Элиаса Ашкара, по которому Назри очень скучает. Это проверенный друг и очень милый человек. Тауфик не пришел в восторг от этой идеи.

— Он же христианин, — напомнил управляющий.

— Ну и что, — возразил Назри, начиная раздражаться. — Будь он хоть иудеем или огнепоклонником, он порядочный человек, как ты и я.

Аббани почувствовал, что Тауфику не по душе это сравнение.

— Как скажешь, — сухо ответил он. — Завтра вечером я тебе его доставлю.

— И передай ему, чтоб захватил бутылку «львиного молока», — добавил Назри.

Он знал, что управляющий категорически откажется доставить ему бутылку арака, в шутку называемого «львиным молоком».

Вечером они подъехали. Заметно нервничавший Тауфик быстро распрощался, оставив друзей одних. Польщенный доверием, Элиас Ашкар крепко обнял Назри.

— Я так соскучился по нашим с тобой утренним посиделкам за чашкой кофе, — сказал он.

Элиас лишь подтвердил то, что Назри знал и без него: каллиграф не пожалеет ни сил, ни денег, чтобы сжить его со света.

— Почему бы тебе самому с ним не расправиться? — поинтересовался Ашкар. — Вокруг так много безработных сорвиголов, готовых кого угодно уложить за сотню лир. И всем твоим несчастьям пришел бы конец.

Бутылка к тому времени опустела, оба были пьяны.

— Нет, так не годится, — покачал головой Назри. — От него ушла жена, мастерская его закрылась, а школу разгромили. Бедняге нужно объяснить, что я тут ни при чем. Тауфик отправится к нему завтра и попробует привести в чувство. С ним пойдет ювелир Нигиб Рихан.

Назри помнил, чт'o сделал для него каллиграф. Когда арак окончательно разогнал страх, он рассказал аптекарю, какое волшебное действие оказали письма Хамида на проститутку Асмахан и президента.

Когда Ашкар вышел в туалет, Назри обратил внимание на объявление в газете, которую принес с собой его гость: «Парижские модели демонстрируют зимнюю коллекцию 56/57 модного дома „Карвен“ в отеле „Самир Амис“». Назри улыбнулся, вспоминая показы мод в этом отеле. Как давно это было!

Поздно вечером аптекарь покинул дом. Он долго озирался у входа, прежде чем решился шагнуть в сторону освещенной фонарями улицы.

Через три дня объявился Тауфик с известием, что каллиграф совсем сошел с ума. У него мания преследования! Хамид Фарси предпочел разговаривать с Тауфиком с глазу на глаз и всерьез обвинял Назри в организации заговора с целью опорочить его, потому что он, мастер Фарси, хочет реформировать арабский шрифт. О Нуре речи не было. Все это задумано единственно для того, чтобы очернить его честное имя, именно поэтому Аббани должен теперь умереть.

Назри бушевал. Аптекарь прав, есть только один способ предотвратить катастрофу. Фарси нужно убить, чтобы не быть убитым от его руки.

Тауфик молчал. Когда Аббани остановился, чтобы набрать в грудь воздуха, он объявил, что ему нужно возвращаться в офис.

— Сегодня у нас важные переговоры с японцами, — пояснил он.

Возмущенный поведением своего управляющего, Назри проклинал и его, и японцев.

Когда Аббани подошел к окну, кровь остановилась в его жилах от ужаса. Не далее как в десяти метрах от здания, на другой стороне улицы он увидел Хамида Фарси. Каллиграф укрылся за стволом огромного тополя и как будто наблюдал за его домом.