— Пожалуйста, садитесь, — сказал он. — Произошло большое недоразумение, и я мог бы все объяснить Нуре.

«Она просто ушла к родителям и прислала отца требовать объяснений», — с некоторым облегчением подумал каллиграф. Однако виду не подал, сохранив на лице выражение шока.

— Ей следовало бы поговорить со мной, прежде чем беспокоить вас. Эти письма…

— Нура не у нас, — затряс головой шейх Араби. — Она сбежала. Я доверил тебе невинный цветок, и что ты сотворил с ним, бесстыдник?

Шейх говорил запинаясь, словно давился невысказанным горем. Потом бросил на зятя полный презрения взгляд и ушел.

Хамид Фарси сидел ошарашенный.

Назри Аббани обманул его. Проклятый бабник! Он соблазнял его жену его же письмами, и кто знает, кому успел рассказать обо всем этом, чтобы уничтожить Хамида Фарси и втоптать в грязь его доброе имя! Не так ли было задумано им с самого начала?

Он все еще надеялся на ее возвращение. Позвонив в ателье, Фарси сообщил, что его сегодня не будет. Такого еще не случалось на памяти его сотрудников, однако с этого момента и до закрытия мастерской стало повторяться все чаще.

Хамид побрился, облачился в летний костюм и отправился к родителям Нуры в квартал Мидан. Шейха Араби не оказалось дома.

— Что ты наделал? — запричитала Сахар в дверную щель. — Я же любила тебя как сына!

Она лукавила, потому что на самом деле была влюблена в этого жилистого волевого человека. Сердце отзывалось на каждое его слово или случайное прикосновение, но Сахар пожертвовала своими чувствами ради семьи. А теперь все изменилось. Сахар понимала, что правильно сделала, не поддавшись его обаянию. Этот человек погубил бы ее.

Она и не думала его впускать. В этом квартале не было принято, чтобы жена в отсутствие мужа принимала других мужчин. Даже кузены и зятья дожидались возвращения хозяина дома.

— Позвольте мне объясниться…

Он попытался схватить ее за руку, но Сахар резко отпрянула и захлопнула дверь.

— Но когда это случилось? — прокричал Хамид.

— Мы ничего не знаем, — плача, ответила Сахар.

На пороге своего дома появилась соседка Бадия.

— В чем дело, я могу тебе помочь? — обратилась она к каллиграфу, которого хорошо знала.

Она чувствовала, что-то случилось, потому что впервые в жизни Сахар ничего ей не объяснила. Она лишь пробормотала несколько раз: «Ужас, ужас…» — и скрылась в доме.

— Нет, спасибо, — ответил Бадие Фарси и поплелся на главную улицу, чтобы взять там извозчика и вернуться домой.

Все оказалось хуже, чем он предполагал.

— Я осел! — восклицал Фарси, сидя вечером у фонтана и думая о Назри.

Он произнес это так громко, что обратил на себя внимание соседей. До того момента они не знали о бегстве Нуры. Только вечером это известие проникло в их дом. И лишь на рассвете обрело всепроникающую способность слуха и начало свое шествие по кофейням и пекарням.

Назри Аббани как сквозь землю провалился. И через неделю после исчезновения Нуры Хамид не мог его найти. Он не знал, что думать. В больном воображении Фарси представлял себе, как Аббани продает «нефтяному шейху» соблазненных красавиц.

В ателье Фарси появлялся теперь не чаще двух раз в месяц. Он махнул рукой даже на самые важные и срочные заказы.

В конце мая парикмахер Салим, чей салон располагался неподалеку от мастерской Фарси, рассказал ему, что слышал, Назри не случайно выбрал именно его из всех каллиграфов. У Аббани были свои причины желать ему разорения. Некие высокопоставленные лица якобы дали Назри задание заказать Хамиду несколько дорогих каллиграфий и соблазнить его деньгами, чтобы потом представить письменные свидетельства его бесхарактерности. Они точно все рассчитали. Тут Салим доверительно наклонился к Фарси. Пока Назри Аббани втаптывал в грязь его репутацию, банда отпетых уголовников похитила Нуру. Так принято обходиться с политическими противниками и прочими нежелательными лицами в Бейруте, Каире и Багдаде.

— Нет более верного способа уничтожить араба, чем представить его сутенером собственной жены, — говорил Салим. — Клан Аббани разорил моего отца, если уж на то пошло. Они в сговоре с самим чертом! А на какие деньги, ты думаешь, он скупил половину домов в Абу Руммане?

Не дождавшись ответа, он встал и распрощался с Фарси вялым рукопожатием.

Хамид готов был взвыть от ярости. Этот человек высказал ему вслух его же собственные мысли. Назри Аббани — хитрый змей. Теперь Фарси стало ясно, почему он не явился на праздник.

Чтобы выйти на Аббани, а заодно и заморозить текущие расходы, Фарси решил в июле временно закрыть мастерскую. Напрасно Самад напоминал ему о важных заказах. Каллиграф оставался непреклонен.

Тем временем слухи о Нуре обрастали новыми подробностями, словно по мановению палочки невидимого дирижера. Теперь уже ее якобы видели на английском пассажирском судне, отплывшем из Бейрутского порта в направлении Персидского залива.

В сердцах Хамид уволил всех своих помощников, начиная с Самада и кончая юным посыльным Хасаном. На прощание он высказал им то, что утаивал долгие годы: все они — жалкие ремесленники, и потому искусство каллиграфии не много потеряет с их уходом. Он посоветовал Самаду открыть на пару с Хасаном авторемонтную мастерскую. Может, так они смогут принести хоть какую-нибудь пользу человечеству.