Костер. Но я же его не зажигал. Кто эти двое, что сидят там рядом? Не разобрать. Нужно подкрасться поближе…

Пожилой мужчина и маленькая девочка. Она сразу привлекла мое внимание: невинное круглое личико, светлые, почти белые волосы. Видимо, родилась уже здесь, в подземельях метро. Девушка-ангел. Но ты еще так мала, не в твоих силах спасти меня.

Я не выходил на свет, лишь наблюдал за пришельцами. Из обрывков разговоров узнал о том, что этот мужчина — ее родной дедушка, что они скрываются от кого-то, что-то пережидают. Он называл девочку Надей. Надежда… Какое подходящее имя… Но я не смею приблизиться к ним. Эта семья скоро уйдет, и все будет так же, как прежде…

Вот дед учит ее защищаться. Он показывает, как нужно действовать, и вкладывает в ее невинные руки пистолет. Зачем? Не делай этого! Она ангел, ей не нужно оружие.

Неосторожное движение. Шорох.

Девочка испугалась и выстрелила.

Горячая пуля разрывает мне грудь, пробивая легкое.

— Дедушка, что это было? — испуганно плачет Надя.

Старик подходит ближе. Его глаза расширяются от удивления. Я лишь грустно улыбаюсь. Больно, но ничего, я потерплю еще немного, еще чуть-чуть. Ведь, в конце концов, это тоже выход. Спасибо тебе, Надежда, что подарила мне его.

Закрываю глаза и слышу последние в своей жизни, дрожащие от волнения слова:

— Ничего, внученька. Просто крыса…

— С выпиской, Влад! — поднимая кружку, провозгласил Горыныч. — Речи говорить не умею, но мы все очень рады твоему выздоровлению. Правда, парни?

Приветственные ободряющие выкрики, звон кружек и довольные улыбки вокруг. Они действительно переживали за его здоровье, первые пару недель даже пытались взять палату штурмом, но стойкие врачи отбивали любые «атаки», не поддаваясь уговорам и не пуская к тяжелораненому никого.

— Да-да, ребята, не представляете, как я вам благодарен! Шутка ли, буквально с того света вытащили.

Сейчас, сидя в баре на Новослободской, отдыхая телом и душой, никто и не думал, что все могло кончиться как-то по-другому. Выпивка, красивые девушки, сигарета в зубах — что еще нужно для счастья?

— Сегодня, дебоширим по полной, а завтра в путь. Игната нужно найти.

Соскучившись, каждый, перебивая друг друга, пытаясь восполнить время разлуки, выкрикивал:

— По моим сведениям он должен быть где-то на Кольце, — поведал Горыныч.

— Небось, и не знает, что мы спаслись только благодаря его выходке, — хохотнул кто-то.

…Вокруг возбужденный гул, а голова сталкера занята совсем другим.

Хлопанье крыльев. Вот ведь настырная гадина! На пол, пытаясь увернуться. Поздно, слишком медленно. Резкая боль, спину обжигает огнем…

Отрывистый звучный бас: «Отступаем!»… Схватили, понесли… Автоматные очереди снова и снова…

Дверь. Зал… Догадка. Кажется, удалось высказать ее вслух?..

— Говорю же, глаза бабочек лучше различают движущуюся цель, вот моль за пареньком и ломанулась! — донеслась сквозь захватившие меня воспоминания чья-то здравая мысль.

«Игнат! — ёкает в груди. — Куда ты?!»

Толчок. Ряды кресел по бокам и проносящийся мимо рыже-бурый поток. Все как в тумане: туннель наружу, с полкилометра до Новослободской… Что же так трясет, будто нельзя аккуратнее ехать?!.

Больничная палата, целых два месяца безделья, назойливые врачи, бесконечные лекарства и процедуры…

Смог ли парнишка добежать до спасительного метро? Жив ли? Если да, то как он там? Искать его надо, а я тут бока проминаю…

Влад сам не заметил, как гул стих. Остались только обеспокоенные взгляды парней.

— Чего нахмурился? Да все в порядке с твоим другом!

— Струхнул малец, с кем не бывает?

Подытожил как всегда рассудительный и несуетной Горыныч:

— Да узнавал я, до станции он добрался. А значит, все обязательно будет хорошо.

Влад улыбнулся в ответ, вновь окунаясь в веселый гам, звон кружек и подтрунивание друзей…

— Ну что, поп. Отжил ты свое, — лицо седеющего громилы искривилось в недоброй ухмылке. — Ты уж прости нас грешных, служба такая. Помолись там за нас, что ли?

Два других подельника, вооруженные «калашами», переглянулись и отрывисто заржали.

Отец Арсений, с перемотанными проволокой руками, лежа на жесткой, утыканной мелкими камнями земле, тяжело дышал. Необычайно горячий ветер обжигал его изможденное лицо. Он знал, что пришел конец. Священник больше не вырывался и не вопил, глаза его мертвенно вперились в одну точку, а из пересохшего горла то и дело вырывался чуть слышный хрип. Он понимал: погибель близка и печальная судьба его неотвратима. Скоро, очень скоро над Муравьиным холмом взойдет немилосердное солнце и опалит скорбную землю безжалостными лучами. Но восход не принесет смерти, ибо все те, кто выжил в этих местах, давно уже приспособились к угнетающему излучению бессердечного светила. Нет, не с небес придет погибель, но из-под земли. Огромные, размером с человеческую ладонь огненно-рыжие муравьи с рассветом повылазят из своих нор и начнут медленно пожирать его, отца Арсения, вероотступника и еретика, посмевшего пойти наперекор Божественному Совету и самому Верховному вождю Десяти Деревень Аркадию Верхоянскому, именуемому Одином.