Но никогда еще интроспективный стиль Пикассо не отличался такой ядовитостью, как в портрете Гертруды Штайн, которую он выписал так, как считал наиболее подходящим, а не так, как она выглядела на самом деле. Вместо лица он написал какую-то маску, совершенно на нее не похожую, а когда репортеры обратили на это внимание Пикассо, тот ответил: «Не беспокойтесь, она будет так выглядеть». Позднее Штайн признала его правоту.

«Плачущая женщина» (1937) Пикассо характеризует его любовницу Дору Маар как эмоционально неустойчивую женщину. Он признавался: «Я придал ей измученное выражение не из садизма и не из собственного удовольствия, но подчиняясь открывшемуся мне видению».

Наиболее полно натуру Пикассо раскрывает картина «Минотавр, похищающий женщину» (1937), которая представляет его как полумужчину, полубыка, уносящего обнаженную нимфу Марию-Терезу (его любовницу), в то время как другая любовница, Дора Маар, наблюдает за этим — глубоко запрятанная садо-мазохистская фантазия, отражающая его отношение к женщинам. Он испытывал внутреннюю потребность жертвоприношений со стороны женщин, отдающих ему умы и тела как его Минотавру на картине.

Самым провокационным полотном Пикассо с психологической точки зрения стала картина «Жаклин в кресле-качалке», которую он написал, когда Жаклин (его любовница, экономка и вторая жена) уже отметила свое двадцатилетие. Жаклин была на пятьдесят лет младше самого Пикассо, и он осторожно говорил о ней, что она взяла на себя заботу о его старости.

Пикассо видел мир несколько извращенно. Его идеальный воскресный день включал в себя утреннюю мессу,

посещение боя быков днем и борделя — вечером. Его самолюбие граничило с наглостью и эгоизмом. Работа была для Пикассо своего рода катарсисом 1; как однажды он открылся своей любовнице Франсуазе Гило: «Я все приношу в жертву своим картинам... Тебя, и любого другого человека, включая себя самого». Франсуаза родила ему двоих детей и отчаянно хотела стать его женой, но он получил удовольствие, отвергнув ее. Ужасающее самолюбие Пикассо стало причиной его бесстрашия, с каким он показывал нос нацистам, оккупировавшим Париж: «Я не собираюсь покоряться какой бы то ни было грубой силе или террору... Я предпочитаю быть здесь, так я здесь и останусь любой ценой». Даже обладая несокрушимой самоуверенностью он никому не мог позволить бросить его на собственных условиях. Сам Пикассо бросал каждую из своих любовниц, когда находил ей преемницу. О своих женщинах он говорил: «Я скорее предпочту увидеть женщину мертвой, чем счастливой с другим». (Хаффингтон. 1988, стр. 56). Франсуаза Гило говорила: «Он не желал отказываться от того, что когда-либо принадлежало ему: будь то собственность, женщины, искусство или одежда». Эта глубоко запрятанная беззащитность была основой его разрушающей натуры. То, что не поддавалось контролю, он желал уничтожить: «Художник должен разрушать» ради созидания.

Пикассо сделал себя сам: его власть, влияние и деструктивность были благоприобретены, а не унаследованы. Он был продуктом собственного внутреннего жадного стремления к совершенствованию в искусстве и самоактуализации. Странно, он был воплощением сумбурной эпохи, в которой жил. Оглядываясь назад, Пикассо говорил:

Я слушал откровения внутреннего голоса», таким образом оправдывая разрушение им настоящего ради создания нового. Он говорил, что «должен разрушить его (искусство), чтобы дать ему новую жизнь», добавляя: «Я всегда старался разрушить все вокруг; только война, которую я веду против всего мира... вот что заставляет меня творить». Подобная самооценка породила его афоризм: «Значение имеют не творения художника, но его личность. Искусство не является истиной. Искусство — ложь, заставляющая нас осознать истину».

1Катарсис — от греч. Katharsis(очищение) — один из методов сихотерапии в психоанализе З.Фрейда. (Прим. ред.)

Ранние детские переживания и их влияние

Пикассо родился 25 октября 1881 года в Малаге (Испания) и был первым ребенком доны Марии Пикассо и дона Хосе Руиса. Сразу после рождения его пришлось приводить в сознание, но никто не ожидал, что младенец выживет. Мальчика назвали в честь покойного дяди Пабло Руиса, доктора теологии, который поддерживал в свое время карьеру художника дона Хосе, несмотря на отсутствие таланта у последнего. Дон Хосе Руис обожал живопись и предавался ей страстно. Это страстное рвение к искусству маленькому Пикассо привил отец. Над кроваткой малыша Пабло были развешаны картины великих мастеров.

Пабло Пикассо и его отец были единственными мужчинами в семье, где преобладали женщины: дона Мария, четыре незамужние тетки и бабушка. Когда Пабло исполнилось пять, у него уже было две сестры — Консепсьон и Кончита. Позднее он признавался: «Я был ангелом и дьяволом красоты»; вся семья сосредоточилась на его благополучии и развитии у мальчика гениальности.

Когда Пикассо было три года, ужасное землетрясение встряхнуло Малагу. Маленького Пабло, визжащего от ужаса, вытащили из горящего дома. Вскоре после этого навестить семью Пикассо приехал талантливый художник дон Антонио. Его приезд случайно совпал с приездом короля Альфонсо XII, который прибыл осмотреть разрушения, причиненные землетрясением. Впечатлительный Пикассо перепутал эти два события и так и вырос с убеждением, что вся помпа и торжественная встреча предназначались человеку искусства: он считал художников самыми уважаемыми членами общества. С этого времени Пикассо идентифицировал «живопись со славой». Вспоминая это событие пятьдесят лет спустя, он предположил, что оно оказало огромное влияние из его страсть к живописи.

Семья поощряла увлечение юного Пабло рисованием и награждала за рисунки яблочными оладьями, присыпанными сахаром. Следовательно, Пикассо начал рисовать раньше, чем говорить. Его первым словом было «piz» — «карандаш». Школа для этого избалованного ребенка, никогда не собиравшегося покидать уютное лоно семьи, оказалась каторгой. Если бы ему не наняли репетиторов и не подкупили администрацию, Пикассо никогда бы не закончил и начальной школы. Он вполне возможно мог оказаться и дислектиком, что целенаправленно сказывалось на его неуспеваемости. Пабло также ненавидел всяческие правила и тех, кто критиковал его работу и поведение.

Пикассо нарочно хулиганил, чтобы его изолировали от других учеников и он мог спокойно рисовать. Живопись стала для него средством выражения. На своем первом полотне он изобразил малагский порт с маяком. В шесть лет мальчик написал «Геркулеса с боевым топором». Рисунки Пабло «никогда не были детскими», как у других детей.

Когда Пикассо было десять, семья переехала в Корунью (Испания), чтобы отец мог получить работу. Привыкая к новой жизни, Пикассо пережил трудное время и стал непокорным. Его отец отдал его в художественную школу, чтобы начать формальное образование сына, но Пабло не мог надолго останавливать на чем-либо свое внимание, а здания и вовсе тяготили его.