Четырехстопный ямб

Мне надоел. Друзьям

Я подарю трехстопный,

Он много расторопней…

В нем стопы словно стопки —

И не идут колом.

И рифмы словно пробки

В графине удалом.

Настоянный на корках

Лимонных и иных,

Он цвет моих восторгов

Впитал, трехстопный стих.

И все стихотворенье

Цветет средь бела дня

Бесплотною сиренью

Спиртового огня…

Смерть лося

Стихи за пятьдесят!

На мне они висят

Невыносимой ношей.

Бог с ними! Мне пора

Сбираться. И с утра

В дорогу с Витом Ствошем.

Закончен мой алтарь.

В нем злато и янтарь,

И ангелы и черти,

И даже образ смерти.

Пора не вниз, а вверх —

Туда, поближе к богу,—

В беспечную дорогу,

В преславный Нюренберг…

Как хорошо в полях

Встречать свой день рожденья!

Как весело хожденье

В сообществе бродяг!

А если есть трояк,

Определим по нюху

Ближайшую пивнуху,

Пристанище гуляк.

Хозяйка, наливай!

И не жалей, читатель,

Что, словно невзначай,

Я свой талант растратил!

Читатель мой — сурок.

Он писем мне не пишет!..

Но, впрочем, пару строк,

В которых правду слышит,

Он знает назубок…

Однако думы прочь!

В походе к Нюренбергу

Звезд полную тарелку

Мне насыпает ночь.

Передо мной лежат

Прекрасные поляны,

Жемчужные туманы

Их мирно сторожат.

Передо мной текут

Прохладные потоки.

И где-то кони ржут,

Нежны и одиноки.

Вечерний свет померк.

Залаяла собака…

Как далеко, однако,

Преславный Нюренберг!

* * *

Ночь пала. Все слилось.

В костре пылали ветви.

И в красноватом свете

Явился черный лось.

Роскошный рог над ним

Стоял, как мощный дым.

И в бархатных губах

Держал он ветвь осины.

И, беззащитно-сильный,

Внушал невольный страх.

Он был как древний бог,

И в небе черно-чистом

Созвездием ветвистым

Светился лосий рог.

(Недаром древле Лось

Созвездие звалось.)

Распахнутый для нас

От паха и до холки,

Смотрел он взглядом долгим

Своих тенистых глаз,

— Зачем,— Вит Ствош вскричал

В мучительном порыве,—

Я за плечом Марии