В Петергофе.

Барон Остерман пишет. Он в превосходном расположении. Написал, полюбовался, перечитал.

Остерман

Его величество намерен нынче

После обеда быть в Ораненбоме.

Высококняжескую светлость вашу

Покорнейше прошу о продолженье

Высокой милости и пребываю

С респектом — вашей светлости слуга.

(Запечатывает письмо, подмурлыкивая какую-то песенку.)

Входит Иван Долгоруков.

Долгоруков

Беда, Андрей Иванович, беда!

Подлец Сапега до всего дознался —

Про замысел, про умысел про наш,—

И нынче полетел в Ораненбом.

Он нас продаст! Не вытерпит!.. Тогда!..

Чай, Меншикова руку знаешь сам!

Там нынче все — Сенявин, Головкин,

Мамонов, Волков… Все они под ним…

Голицыны переметнутся…

Остерман

Стой!

От крику твоего в ушах звенит.

Дай рассудить.

Долгоруков

Не время рассуждать!

Ведь он злодей! И на расправу скор!

Я государя умолил не ехать

К нему в Ораненбом…

Остерман

Весьма оплошно.

Кто есть Сапега! Пьяный дебошан.

И мало ли что спьяну наплетет…

Коль мы не едем, значит, не чисты,

А коль поедем — не к чему придраться.

Ведь заговора-то на деле нет.

Я, право, и не слыхивал… А ты?

Ты разве слыхивал?

Долгоруков

Постой, постой!..

Ты сам меня… Сам подбивал…

Остерман

Иван,

Ступай проспись. Бог знает, что взбрело.

Мерещится тебе!

Долгоруков

Барон! Барон!

Я если что — до крайности дойду!..

То подбивал… А если что случится,

Ты вылезешь сухим. Голицын тож…

Мы, значит, Долгорукие, повинны!..

Жар нашими руками загребать!

Я разгадал! Не выйдет! Я не дам!..

Нас не возьмешь! По-твоему не быть:

Его величество не едет к князю!

Долгоруков выбегает в гневе.

Остерман

Дурак-дурак, а понимает суть.

(Задумывается.)

Еще не время. Но юнец упрям

И раздражен… Они столкнутся в лоб.

А мы пересидим.

(Хлопает в ладоши.)

Входит слуга.

Сие письмо

Немедля отослать в Ораненбом.

Слуга выходит.

Теперь настало время занемочь.

(Громко стонет.)

Входит встревоженная Елизавета.

Елизавета

Андрей Иванович! Что с вами?

Остерман

Ох!

Нутро горит!

Елизавета

Прилягте.