— А у меня сестра артистка.

— Ты не врешь? — строго спросила Катя.

Варя молча повернулась к иконе и перекрестилась.

— Она с вами живет?

— Не, в великий пост приедет на гастроли.

Слово «гастроли» окончательно сняло подозрения, и Варя в глазах сестер выросла необычайно.

— Мы никогда не были в театре, — вздохнула Катя.

— Давайте играть в театр, — предложила Нина.

В столовой устроили сцену. Для зрителей поставили стулья в детской. Вместо занавеса — двери. Выступали все по очереди. Первой «сцену» предоставили Варе.

— Знамынытый ыврапыйскый таныц каныкан в исполнении звызды сызона Варвары Нежной! — объявила она.

Варя задирала ноги, так что были видны залатанные штанишки, гримасничала и пела песенку, за которую однажды Натка отстояла час в углу.

— Ах, шарабан мой, американка, — пела Варя, как-то странно закатывая глаза, — а я девчонка, да шарлатанка, ах, шарабан мой, шааарабан…

— По-моему, этот танец неприличный, — сказала Катя.

— Это кордебалет. Много вы понимаете, — фыркнула Варя.

Кате нечего было возразить, что такое «кордебалет», сестры не знали.

— Теперь ваша очередь, а я погляжу, — не без вызова сказала Варя.

Катя назидательным тоном прочитала басни Крылова, Натка спела «Травка зеленеет»; стараясь доходить на Варю, она закатывала глаза. Катя ее одергивала: «Не кривляйся».

Свое выступление, или гастроли, как она объявила, Нина оставила напоследок. Закрыла дверь на крючок — пусть не видят приготовления: обмоталась простыней, обсыпала маминой пудрой лицо, чтобы «как мертвец», и только потом распахнула дверь.

— Все васильки, васильки, красные, желтые всюду, — замогильным голосом декламировала Нина. — Видишь! — взвизгнула она и, снизив голос почти до шепота, выдавила — Торчат на стене. Слышишь! — (снова визг) — Сбегают по крыше. Вот подползают ко мне, — тут Нина подпрыгнула, — лезут все выше и выше! — завопила она и шарахнулась в сторону, сделав вид, что лезет на стену.

Натка, закричав: «Я боюсь, я боюсь!» — бросилась к Кате.

— Ну тебя, перестань! Только Натку испугала, — рассердилась Катя.

Нина обиделась на сестер. Одна Варя одобрила, а все потому, что сестра артистка.

Варя стала постоянной гостьей, приходила в субботу, и, как только бабушка отправлялась в церковь, дома начиналось светопреставленье: все сдвигалось со своих мест, цветы ставили на пол — «будто сад». Разыгрывали пьесы, придумывала их Нина. Пьесы назывались «Княжна Джаваха», «Спящая красавица», «Мцыри», в зависимости от того, что в это время Нина читала.

Но лишь раздавался церковный благовест — вещи водворяли на свои места, все четверо чинно усаживались за стол с раскрытыми книгами. Бабушка говорила: «Так и надо себя вести во время всенощной». Катя мучилась: «Обманываем бабушку».

Потом игры в театр прекратились. Сестры дружно заболели корью. От скуки они постоянно ссорились. Днем еще ничего, а вечерами хоть плачь, только ведь не поможет. Длинный-предлинный вечер начинается с сумерек, с противных сизых сумерек, которые в четыре часа дня уже ползут через обледенелое окно, прячутся по углам.

— Хотите, я буду сочинять? — как-то спросила Нина.

Сестры согласились охотно.

— Слушайте, только, чур, не перебивать. Называется драма. В одном замке жил герцог. У герцога была дочка, а матери не было.

— У герцога матери не было?

— Натка, я же сказала — не перебивать. Ну вот…

Каких только страданий Нина не послала на бедную голову маленькой герцогини и, когда уже больше ничего не могла придумать, бросила свою героиню в воду. Помолчав, пусть сестры переживают, Нина прошептала: «И зеленые волны покрыли ее».

— Бедняжка, — сказала Катя.

— Ты больше про страшное не сочиняй, — попросила Натка, — а то я боюсь ночью на горшок вставать.

Нина возмутилась: так все перевернуть!

Наутро Нина решила: раз у нее так легко сочинялась драма, то почему бы ей не сочинить стихи, и она принялась за дело. Стихи придумывать оказалось куда труднее. Никак не могла решить, о чем же сочинять, наконец вспомнила: «В старинном замке скребутся мыши…» А что, если про замок? Писала, зачеркивала… Если бы Катя не уговаривала ее: «Не мучайся, все равно ничего не получится», она бы бросила.

Стихи сочинились вдруг. Дрожащим от волнения голосом Нина прочитала: