Таков же и ифрит.

Немало пламени и по правую руку лода Аштарона. Много, много больше, чем по левую. Там страшно бушует огненная туча немыслимых размеров – то безумный колдун Яджун, чьи гнев и жажда мести обратили его в демона. Лод Аштарон встречался на Каабаре с такими несчастными, и его сердце всегда больно сжималось. Он не мог помочь этим заблудшим – лишь даровать им успокоение своим мечом.

Но ни один из них не был терзаем такой яростью, как колдун Яджун. Даже керефовому мечу не сладить с этой громадой клокочущего пламени. Яджун сжигает своих противников, будто сухие листья. Даже летучие железины плонетцев не могут устоять – так страшно раскаляет их колдун-чудовище. Точно само солнце спустилось с небес.

Лод Аштарон обогнул Яджуна по широкой дуге. Сам он не боялся его жара – разве не защищает его доспех из священного керефа и невидимая длань Пречистой Девы? Но дивный крылатый конь, что несет на себе паладина, сгорит в сем колдовском пламени, и муки его будут на совести лода Аштарона.

Истошно хохоча, Яджун опускался все ниже и ниже. Вот он лизнул землю огненным рукавом, испустил облако удушливого дыма… За чудовищным колдуном оставались полчища обгоревших и задушенных дымом. Ни копья паладинов, ни лучистое оружие плонетцев не брали его.

Казалось, что Яджун вовсе неостановим. Сыпался пепел, летели раскаленные добела камни, его руки и ноги бушевали огненными ураганами, а над головой пульсировал зловещий багряный свет. Злоба клокотала в колдуне все сильнее – и сам он становился все больше и больше. Страшно было даже взглянуть на этот ужас.

Но потом этот огненный ураган начал как будто… сплющиваться. Его словно сдавило между невидимых ладоней – гигантских невидимых ладоней. Сверху, снизу и со всех четырех сторон света. Яджун метался и страшно рычал, но его огненные щупальца не могли прорваться сквозь эти барьеры.

Лод Аштарон отсалютовал тому, кто сейчас сражался с Яджуном. Хотя святой Шамшуддин даже не заметил молодого паладина – так сосредоточен был он на своей битве. Летающий остров висел прямо над шквалом бушующего огня, святой Шамшуддин стоял на балконе и сжимал, сжимал, сжимал ладони, словно мял кусок невидимой глины…

На миг лод Аштарон задумался, правомерно ли называть святого Шамшуддина святым. Паладины немало спорили на этот счет. Безусловно, он добр, благороден и великодушен… по чести говоря, много более, чем святой Креол… За минувшие годы святой Шамшуддин немало сделал для блага простых людей Серой Земли и не раз помогал Ордену в его свершениях. Надо было видеть, как трудился он на постройке храмов, сколь дивные силы ему подчинялись!..

Но достаточно ли сего, чтобы при жизни именоваться святым? Святой Креол является таковым истинно, ибо его таковым объявила сама Пречистая Дева. Даже малейшее сомнение в Ее Слове – ересь и богохульство.

Однако святой Шамшуддин такой чести не удостаивался… Как и леди Ванесса, он был причислен к лику святых исключительно за близость к святому Креолу…

Достаточно ли сего?..

Впрочем, время ли сейчас предаваться столь отвлеченным думам?.. Время ли… лод Аштарон резко вскинул щит, едва успев защититься от слепящей молнии. По всему телу побежали малые искры, в левую руку словно вонзились тысячи иголочек, но тем и обошлось. Большая часть злой силы расплескалась о дивный щит.

Раши истошно заржал – следом за демонской молнией в паладина врезался и сам демон. Чудовище, похожее на огромного уродливого шершня, рвануло крылатого коня когтями, силясь добраться до его всадника. Страшная пасть скребла по адамантиевому щиту, но не могла даже оцарапать несокрушимого металла.

Лод Аштарон задержал дыхание. Его обдало невыносимым смрадом. И вблизи этот демон уже не очень-то похож на шершня. Когти, зубы… крылья, правда, слюдяные, окрас черно-желтый, лап целых шесть, да и жало… правда, мечет это жало не яд, а молнии! Раши под паладином снова заржал – жалобно, надрывно…

Чувствуя, как слабеет верный скакун, лод Аштарон продолжал отталкивать демона. Он не мог достать меч или хотя бы гольбейн – слишком мало места, не размахнуться. Вместо этого он вогнал в пасть твари собственный кулак. Блистающий кереф саданул по игольно-острым зубам – лод Аштарон нашарил извивающийся язык и с силой рванул. Демон страшно заметался, скрежеща по непробиваемому щиту и – увы! – по окровавленному боку раши!

Боль коня отражалась болью в сердце всадника. Лод Аштарон немного грустил по своему прежнему – великолепному суухскому жеребцу Инею. Все-таки тот носил паладина без малого пятнадцать лет. Но Инею все равно пора было на покой – возраст сказывался, он уже начинал глохнуть, а разве это дело для боевого коня?

А раши, взращенные добрым колдуном Муроком, оказались поистине чудесными зверями. Ученый мудрец Лакласторос несколько даже приревновал и все пытался уговорить Орден пересесть на его железных птиц или начать носить летательные котомки. Иные из братьев даже попробовали, но все остались верны раши.

Они ведь живые, они слышат всадника и имеют свое разумение. Даже если оплошает паладин – конь не подведет, конь вынесет.

А железо – оно мертвое. Оно делает только то, что ему приказывают. Ничего не прикажешь – ничего не сделает. И если кто ранит железную птицу – паладин ее исцелить никак не сможет…