,кажется, что ты будешь только рад оставить это все.

– Да, ты прав.
– Я смотрю на свою обувь.
– Ты уверен, что ты не придешь?

– Не могу. Шона не может ехать туда, куда вы идете, ребята, и я не собираюсь бросать ее, понимаете? Он касается челюсти, легко, будто проверяя кожу.
– Убедитесь, что Юрайа не будет слишком напиваться, хорошо?

– Да.- Говорю я.

– Нет, я имею в виду,- говорит он, и его голос опускается, как всегда, когда он серьезен, так и на этот раз.
– Обещаешь, что присмотришь за ним?

Для меня всегда было ясно, с тех самых пор, как я встретил их, что Зик и Юрай были ближе, чем большинство братьев. Они были совсем маленькими, когда потеряли отца, и я подозреваю, что после этого Зик стал балансировать на линии между родителем и родным братом. Я не могу представить, каково это для Зика - смотреть, как Юрай покидает город сейчас, особенно такой сломленный горем, каким он стал после смерти Марлен.

– Я обещаю, - говорю я.

Я знаю, что я должен уйти, но мне надо остаться с этим моментом на некоторое время, чтобы ощутить его значимость, Зик был одним из моих первых друзей, которых я нашел в Бесстрашии после того как пережил инициацию. Потом он работал в комнате контроля вместе со мной, наблюдая за камерами и разрабатывая глупые программы, которые писали слова на экране или играли в загадки с числами.

– Давайте уже обнимемся, говорит он. Продолжая крепко держать одну руку на запястье Калеба, свободной рукой я обнимаю Зика, и он делает то же самое.

Когда мы расходимся, я тяну Калеба по переулку, и я не могу сопротивляться обратному вызову.

– Я буду скучать по тебе.

Он улыбается, и его зубы поблескивают в сумерках. Они последнее ,что я вижу, прежде чем я должен бежать на поезд.

– Ты собираешься с кем-то,- говорит Калеб, между вдохами.
– Ты и еще пару человек.

– Да.

– А моя сестра идет?

Вопрос пробуждает во мне животную ярость, которую нельзя утолить язвительностью или оскорблением. Ее можно утолить только в том случае, если хорошенько врезать ему с ладони по уху. Он моргает и сутулит плечи, готовясь к следующему удару. Мне интересно, так ли я выглядел, когда отец делал это со мной?

– Она не твоя сестра,- говорю я.
– Ты предал ее. Ты пытал ее. Ты забрал всю семью

,которую она покинула. И потому...что? Потому что ты хотел хранить секреты Джанин и хотел остаться в городе, в целости и сохранности? Ты трус.

– Я не трус!
– говори Калеб.
– Я знал, если...

– Давай возвратимся к тому месту ,что твой рот будет закрытым.

– Хорошо.
– говорит он.- Куда ты меня ведешь? Ты можешь убить меня и здесь, не так ли?

Я останавливаюсь. Фигура двинулась вдоль тротуара позади нас, скользнув по моей периферии. Я повернулся, держа пистолет наготове, но фигура исчезла в просвете аллеи.

Продолжаю шагать дальше, таща Калеба с собой, прислушиваясь к шагам позади меня.

Мы разбросали битое стекло нашей обувью. Я наблюдаю за темными зданиями и уличными указателями, свисающими с петель, как до конца держащиеся листья осенью. Я добрался до станции, где мы сможем сесть на поезд, и провести Калеба лестничными металлическими ступеньками к платформе.

Я вижу поезд, идущий издалека, осуществляя свой последний путь через город. Когда-то поезда были для меня силами природы, те что продолжали свой путь независимо от того, что мы делали внутри городской черты, что-то пульсирующее, живое и мощное. Теперь, когда я познакомился с мужчинами и женщинами, которые ими управляют, некая таинственность улетучилась, но то, что они значат для меня никогда не уйдет - мое первое действие как Бесстрашного был прыжок на один из них и каждый день после этого, они были источником свободы, которые давали мне силы двигаться в этом мире, когда я еще настолько чувствовал себя в ловушке сектора Отречения, дома, который был тюрьмой для меня.

Когда он приблизился, карманным ножом я разрезал узел вокруг запястий Калеба но продолжал крепко держать его за руку.

– Ты знаешь, как это делать, не так ли? говорю Я.- Садись в последний вагон.

Он расстегивает куртку и бросает ее на пол.
– Да.

Начиная с одного края платформы, мы вместе бежим по изношенным доскам, не отставая от открытой двери. Он не тянется к ручке, так что я подталкиваю его к ней. Он спотыкается, а потом хватает ее и втягивает себя в последний вагон. Я бегу по свободному пространству - платформа кончается - я хватаюсь за ручку и запрыгиваю внутрь, но мои мышцы поглощают рывок вперед.

Трис стоит внутри вагона, нацепив небольшую, кривую усмешку. Молния ее черного пиджака поднимается прямо к горлу, обрамляя ее лицо темнотой. Она хватает меня за воротник и притягивает для поцелуя.
– Я всегда любила смотреть, как ты это делаешь, говорит она, отстраняясь.

Я усмехнулся.

– Это то, что ты планировал? Калеб спросил позади меня.
– Что бы она видела, как ты убьешь меня? Это-

– Убьешь его? Трис задала мне вопрос, не глядя на своего брата.

– Да, я заставил его думать, что его ведут на казнь, - говорю я, достаточно громко, чтобы он смог услышать.
– Знаешь что-то, типа того, что он сделал с тобой в штабе Эрудиции.