Катрин не обращала больше внимания на скудную пищу; она была даже рада ей, потому что аббат Ладюранти проповедовал пост и воздержание. Она не заходила больше в комнату молодой хозяйки, не открывала заветного ящика, не брала оттуда сладости.

Это безразличие больно задевало Аделаиду. Однажды вечером, придравшись к тому, что дети якобы плохо ухожены, молодая женщина впервые за все время грубо разбранила Катрин. Девочка сначала не поняла, в чем дело, и в полном недоумении уставилась на разгневанную хозяйку.

Приняв изумление Катрин за вызов, Аделаида раскричалась еще сильнее.

Подстрекаемая мужем, злорадно приговаривавшим: «Ну вот, наконец-то у тебя открылись глаза на эту дрянь!» — она подскочила к остолбеневшей от удивления Катрин и закатила ей пощечину.

Катрин опрометью выбежала из кухни и, хотя на дворе была уже ночь, бросилась в поле. Круглая луна стояла высоко в небе, заливая все вокруг своим бледным светом. Девочка, рыдая, упала на колени в мокрую от росы траву, подняла глаза к небу и стала громко молиться: «Пресвятая Дева Мария, услышь меня! Я не сделала ничего плохого, а моя хозяйка ударила меня. Я больше не могу оставаться здесь, в Ласко. Я очень прошу тебя, Пресвятая Дева, помоги мне вернуться к маме. Ее тоже зовут Марией, как и тебя. Верни меня домой!»

Катрин трижды прочитала «Богородицу», перекрестилась, встала с колен и вернулась на ферму.

Когда она вошла в дом, Тома Паро злорадно ухмыльнулся, Аделаида же, напротив, бросила на девочку нежный, полный раскаяния взгляд. Но Катрин ничего не заметила. Она быстро разделась, легла в постель и уснула, в полной уверенности, что богоматерь исполнит ее просьбу и перенесет ночью в дом-на-лугах.

Утром, проснувшись, Катрин не поверила своим глазам, обнаружив, что она по-прежнему находится на кухне у Паро. Она вскочила с кровати и выбежала во двор, желая убедиться, что это действительно ферма Ласко. Увы! Ошибки не было: за ночь ничего не изменилось. Перед ней был тот же знакомый двор, за ним — поросший кустарником склон и дальше, до горизонта, поля. Что же произошло? Почему святая дева не захотела исполнить ее молитву? Весь день Катрин бродила по дому как потерянная, спрашивая себя, пойдет ли она еще когда-нибудь к аббату Ладюранти на урок катехизиса. Аделаида тревожно следила за ней. Наконец, улучив минуту, когда Катрин оказалась подле нее, молодая женщина обняла маленькую служанку за плечи и прошептала ей на ухо:

— Не сердись, Кати! Ты же знаешь, что я люблю тебя!

Девочка молча прильнула к ней.

— Может, ты больше не любишь меня? — продолжала Аделаида.

— О нет, нет! — запротестовала Катрин.

— Тогда поднимемся наверх и заглянем в нижний ящик комода, ладно? — предложила хозяйка.

И Катрин не отказалась. Чего ради воздерживаться и лишать себя лакомств, если Пресвятая Дева там, наверху, не желает ее слушать?

В скором времени, однако, ей снова пришлось обратиться за помощью к небесным силам, но на сей раз при обстоятельствах более драматичных.

Наступила зима. Уже несколько дней подряд валил снег. Пушистая белая пелена укрыла поля и луга, дороги обледенели.

Было около полудня. Все обитатели фермы Ласко сидели на кухне у скудного огня. Тома Паро пытался починить старый серп; старуха, Аделаида и Катрин лущили каштаны, малыши возились под лавкой. Вдруг кто-то трижды стукнул в дверь. Собака, зарычав, поднялась на ноги. Хозяин встал с лавки и пошел открывать. В дверном проеме, против света, Катрин увидела невысокую мальчишечью фигуру.

— Прошу прощения! — сказал вошедший.

Катрин вскочила, узнав голос Орельена. Это и вправду был он. Мальчик пришел сообщить, что маленькая Туанон опасно заболела, у нее конвульсии; мать просит Катрин пройти от фермы к ферме и собрать деньги на мессу, которая должна спасти жизнь ее сестренке.

— Это Мария Пиру, — пояснил Орельен, — дала Шарронам такой совет.

«Надо отслужить мессу за здоровье вашей дочки, если вы не хотите, чтобы она умерла или сделалась идиоткой, — сказала Мария. — А деньги за мессу должна собрать чья-то чистая и безгрешная рука. В каждом доме нужно просить только одно су. Всего сорок одно су — ни больше и ни меньше».

— Сорок одно су! — ахнула Аделаида, когда Орельен закончил свой рассказ. — Это же чистое безумие — таскаться за такими грошами в нынешнюю стужу! Я сейчас дам тебе их, Кати, эти несчастные сорок одно су!

Ошеломленный Тома только крякнул с досады. Катрин жестом успокоила хозяина.

— Нет, — ответила она, — вы очень добры, госпожа Аделаида, но я возьму у вас только одно су, если вы дадите его мне. Нужно сделать все в точности, как велела Мария Пиру. Я не хочу, чтобы моя сестренка умерла или стала дурочкой.

— Ну, как знаешь, Кати, — вздохнула Аделаида и дала девочке монету. Подожди меня минутку.

Аделаида стремительно вышла; слышно было, как она взбежала по лестнице наверх. Вернувшись, молодая женщина сунула в руки девочки небольшой сверток.

И Катрин ушла вместе с Орельеном. Он предложил ей собирать деньги вместе, но девочка отказалась. Нет, этого нельзя делать, иначе месса может утратить свою чудодейственную силу.

— Лучше возвращайся скорей к нашим и скажи, что я приду, как только соберу деньги.