жилеты, шли на дно в ореолах тысяч пузырьков воздуха, хаотично

барахтаясь в ледяной воде Северного моря. Несколько человек в

175

тщетной попытке помочь друг другу спастись, сцепились руками и

медленно погружались, ещё тёплые и живые, в чёрную пучину,

дёргаясь словно марионетки в последнем смертельном танце.

Через минуту эта страшная группа , опускаясь на дно почти

вплотную приблизилась к иллюминатору "Брунгильды" и я увидел

то, что не забуду и на смертном одре.

Один из погибающих, крупный рыжебородый мужчина был всё

ещё жив и даже находился в сознании. Каким то неимоверным

последним усилием он вырвался из судорожно сжатых рук своих

товарищей и подплыв к иллюминатору, несколько раз ударил

своими мощными кулаками в бронированное, закалённое стекло

иллюминатора. Его глаза были широко открыты, казалось он

смотрит на меня, моля о спасении. Через мгновение взгляд

несчастного стал невидящим, кулаки разжались и он словно

заскользил раскрытыми ладонями по стеклу вниз в направлении

своей холодной, давящей тяжкими тоннами солёной морской воды,

бездонной могилы. Я с ужасом подумал, что принадлежу к группе

циничных убийц этого ни в чём не провинившегося перед нами

человека. В это мгновение раздались странные звуки, как будто

плачет сильно простуженный грудной ребёнок. С трудом подавив

желание бросится прочь из этой комнаты ночных кошмаров, я

двинулся в направлении жутких всхлипываний.

В глубоком бархатном кресле сидел командор Кранке. Это

именно он издавал, этот чуть было не доконавший меня детский

плач. О, это не был плач ! Кранке смеялся, словно всхлипывал, в

своей неповторимой, отвратительной манере. Его лицо искажало

идиотическое выражение полного, окончательного счастья, а изо

рта сбегала тонкая струйка слюны. Однажды в детстве мне

довелось наблюдать мерзкую картину. В соседнем доме жил

великовозрастный инвалид-олигофрен и всякий раз, когда из

школы для девочек неподалёку возвращалась домой очередная

группа учениц, это существо за окном маструбировало. Оно

делало это с точно таким же безумно-счастливым выражением

человекообразной физиономии.

Я не сделал попытки привести этого человека в чувство,

слишком велико было пережитое мной потрясение в проклятых

"Покоях Господина". Я молча ретировался, тихо прикрыв за собой

дверь страшной каюты. Немного позже я пришёл в себя и объявив,

176

что командор нездоров, включил главные двигатели и направил

"Брунгильду" полным ходом прочь. Подальше от места

совершённого нами массового убийства."

П. м. П." Тайна полярного острова. глава 30 "Союзники"

Подслушанный рассказ старшего помощника Брунгильды, мягко

говоря, не мог оставить нас равнодушными.Если честно, то моё

знание английского, как говориться: " оставляло желать..." и мне

удалось понять лишь самую суть ужасной трагедии происшедшей

в Северном море. Оба моих компаньона, особенно Верманд Вард

(в отличии от меня) восприняли рассказ Штинкера более остро,

потому-как для них открылись все страшные подробности и

нюансы катастрофы, происшедшей с норвежской морской

платформой "Алекс".

Что касается Бронислава Устиновича - нашего судового полиглота

и эрудита, то его штудирование классиков английской литературы

не пропало втуне. Боцман хоть и говорил языком Шекспира и

Байрона близким,разве что какому-нибудь профессору

Гарвардского университета кафедры английской литературы, но

как не странно, понимать стал разговорную английскую речь во

всех её тонкостях и красках. Позже мы не раз с ним возвращались

к услышанному в "Тайной Комнате Большого Брата" и он открыл

мне множество, ускользнувших тогда от меня деталей.

Верманд и Устиныч после невольно возникшей паузы,вызванной

впечатлением от услышанного, обменялись короткими репликами