— Ну да, оттуда, — пряча салфетку с пулей в карман, кивнул я, — поэтому и интересно стало, как пуля от мелкашки в казачке нашем оказалась.

— Ты вот что, Леха, послушай моего совета, — придержав меня за рукав, сказал Донатыч, — особенно много об этом не думай, тут пусть у милиции голова болит. А пулю положи в сейф к Петровичу, чтобы не пропала.

Точно, пойду к Петровичу, у него в кабинете сейф стоит.

— Да, такие патроны, они еще к «марголину» подходят! — уже от дверей своей палаты громко сообщил Баранников. — Пистолет такой спортивный есть, хорошая вещь.

— Командир, что вы там вчера с Витькой на пару устроили? — нахмурившись, глядя на календарь «Плейбой» на стене, с невероятно красивой шатенкой на октябрьской странице, начал выговаривать мне Петрович. — Какие-то мужики с автоматами ночью по корпусу носились, больных всех распугали.

Петровичем называли заведующего мужским урологическим отделением Маленкова. Владимир Петрович считался мужиком жестким, но справедливым. А самое главное, он был виртуозным хирургом. В каждом втором учебном фильме по оперативной урологии именно руки Маленкова творили чудеса. Несведущие всеми правдами и неправдами стремились попасть к профессорам, а нужно было проситься к Петровичу.

— Владимир Петрович, да никто и не носился! — Я тоже принялся разглядывать шатенку во всех ее впечатляющих подробностях. — Просто омоновцы в туалет попросились, ну я им и разрешил сходить по очереди. Сами знаете, приличный унитаз у нас только на втором этаже, в женском. Наверно, кто-то из баб с недержанием на них в потемках напоролся, вот теперь и жалуются. Не на улицу же их было посылать. Мужики устали, весь день вчера палили в людей почем зря. Пожалел их, хоть они и…

— Хоть они и менты! — Петрович усмехнулся, впервые за весь разговор взглянул на меня, нашарил зажигалку и прикурил.

Я полез в карман и достал пулю, которую успел переложить в маленькую баночку с крышкой от детского питания. На подоконнике стояла, видимо для анализа мочи, а я ее под более почетные цели приспособил.

— Пуля, хочу ее в сейф спрятать, — для наглядности я потряс баночкой, как погремушкой, — а то мало ли. Вещественное доказательство.

Маленков принял у меня баночку, поглядел на пулю, но доставать не стал. Нагнулся, закряхтел, покрутив ключом, открыл сейф, в котором я успел разглядеть бутылку коньяку и почему-то сразу подумал, что в случае чего баночка может заменить рюмку.

— Откуда кровануло-то у вас? — строго спросил он, пока запирал замок. — Добавочную артерию проглядели, олухи?

— Похоже на то! — Признаваться было неохота, хотя в протоколе я это подробно описал. — Зато справились мгновенно, никакому академику Лампадкину такая прыть и не снилась.

— Вот что, командир, — окончательно помягчев, сказал Петрович, — мне тут уже все телефоны оборвали. Решили к этому раненому круглосуточную охрану приставить. Говорят, он опасный государственный преступник, говорят, у них мест в тюремных больничках после вчерашнего нет. Но пока они официальную бумагу не принесут, я их на порог даже не пущу. А почему его к нам-то привезли, ты у этих ментов спрашивал?

— Перед операцией минутка нашлась, спросил! — подтвердил я, рассматривая теперь большую афишу Вилли Токарева с его размашистым автографом. Вилли на афише явно и недвусмысленно косился на шатенку в календаре. Интересно, в жизни он такой же похотливый козел?

— Ну, так что они сказали? — нетерпеливо произнес Петрович. — Слушай, Моторов, какого хрена ты замолчал, заснул, что ли?

У меня так бывает, после суток мозги еле скрипят. Половину фразы вслух проговариваю, половину про себя. Надо дома выспаться хорошенько.

— Да там дело темное, Владимир Петрович, — вздрогнув, продолжил я свой рассказ. — Из этих омоновцев все клещами нужно вытаскивать. Но вроде, как я понял, в каком-то из холлов Белого дома к вечеру стали убитых на пол складывать. Света там не было, так они чуть ли не на ощупь туда стаскивали всех, кого на этажах нашли. А тут вдруг один признаки жизни стал подавать. Ему же еще и в голову выстрелили, да только мимо. Скорее всего, когда от контузии отходил — замычал, а так бы его в морг увезли.

— А к нам его кто решил отправить? — ища пепельницу глазами, спросил Петрович. — Ведь нет ни наряда «скорой», вообще ничего.

— А мне это самому интересно, — найдя пепельницу на подоконнике и поставив ее на стол перед Маленковым, сказал я. — Привез его не Московский, а Ленинградский ОМОН. Там на месте вроде кто-то его осмотрел, увидел ранение поясницы и адрес урологии Первой Градской написал. Они его в труповозку сунули и погнали. Вот такая история.

— Ладно, разберемся! — кивнул Петрович и стал накручивать диск телефона, давая понять, чтобы я выкатывался. — Ты пока домой не уходи, сам видишь, сегодня у нас дурдом полный. Я даже все плановые операции отменил.