Шрифт:
Центр современной постройки. Чисто и пустынно. Оформлял некий непальский художник, имя не запомнил...
9 августа 1993 г, Тога
Во второй половине дня начался шквальный ветер. Домик наш весь дрожит. Пришлось плотно закрыть все окна. Вышел из дома в седьмом часу. Дождя нет. Тучи летят над горами с невероятной скоростью. Японцы предупредительно убрали всякие зонтики и палатки, положили на землю дорожные знаки и щиты с надписями... Но все же какие-то куски летят иногда по воздуху... Иногда просто останавливаешься, не в силах сделать шаг вперед — сносит.
В студии наши репетируют «Фьоренцу». Сбились в кучку, крыша гремит и трещит. Сейчас резко потемнело.
У меня счастливый день. Немного занимался бумагами, лежал, читал и даже выспался после обеда. Даже не помню, когда последний раз спал днем. Сейчас 20.00. Через полчаса ужин.
1 час 37 минут ночи.
Долго ругались сейчас внизу, в его комнате, с А. Он пришел с репетиции «Фьоренцы» расстроенный, ничего не идет, ничего не может играть и т. д.
Потом сказал о растренированности, что-то, что нет ничего объединяющего и что плохо, что я не веду здесь тренинг...
Я старался быть спокойным и не заводиться. Но, честно говоря, ужасно надоели его шарахания и безграмотные дергания по поводу тренинга. Я все же начал говорить... и все, конечно, дошло до скандала, в котором заочно уже досталось всем.
Интересно было бы хоть раз записать такой его монолог дословно. В конце концов мысль одна: я ничего не могу, я давно это понял, я вырастил ублюдков, эти русские свиньи никогда не будут играть, никогда. Мне нужно все бросить, Васильев — это миф, легенда, я уже давно ничего не могу делать, ничего! и т. д. и т. д. и т. д.
Рядом с ним можно свихнуться. Предчувствия у меня нехорошие, в том смысле, что его еще ждут проблемы с труппой, которых он все-таки не предвидит. Думаю, осенью начнутся катастрофические движения. Но для него, может быть, это и будет облегчением и решением. Само собой развалится, и ничего не нужно будет делать. Да, что это он еще кричал. «Кто скажет о том, что меняпослали на хер все они, не я их, а они меня! Они от меня ушли! Кто вот об этом расскажет!»
Да, расскажу. Расскажу я об этом, Анатолий Александрович... расскажу, раз уж вы действительно убеждены в этом.
Спектакли «Фьоренца» — 12-го, 13-го и 14 августа. Прошли очень хорошо. В результате долгих и мучительных репетиций сложилась довольно ясная и красивая композиция из четырех работ плюс японский актер с текстами на своем языке. Тонко по стилистике, красивая картинка (женские костюмы), плотная, грамотная игра.
10 августа 1993 г.
Вторник. Выходной. Весь день дома, копаюсь в бумагах, пишу письма. Отпуск пролетел. Литва, Паланга, Тильшай.
Начало сезона сумбурное, непонятное. Обиды, разборки. История с Толмачевой и т. д. и т. д. Кажется, этому не будет конца, 5-й курс переименовали в студию... В общем, непонятно ничего.
Сам работал с французами, привезенными из Парижа зачем-то, сейчас улетел с ними в Париж на несколько дней, потом заедет в Будапешт, где собирается ставить с февраля. Что будет у нас? Не знаю. У народа состояние тяжелое.
Пережили гражданскую войну... но об этом напишет история, я не буду. Грустно все, безотрадно.
Только вот снег радует. Чистый снег.
26 октября 1993 г.
Вчера в СТД было нечто под названием «День Гротовского». Милейшая Елена Ивановна Ходунова за несколько месяцев звонила мне по этому поводу, с просьбой принять участие и что-то рассказать.
Накануне позвонила корреспондент радиостанции «Свобода» с аналогичной просьбой, поговорить о Гротовском... беда... Киксанул и почему-то согласился... говорили более 1,5 часов.
Ну, и Елене Михайловне не нашел сил отказать.
Очень толково выступал Андрей Дрознин. Толково и интересно. Потом что-то такое Фокин. Потом я грешил «воспоминаниями». Ужасно глупая ситуация... Говорить о Гротовском, само имя которого презирает болтовню и теоретизирование о том, чего не знаешь исступленно...
Жизнь состоит из суеты, право, сплошная суета. Простите, пан Ежи.
28 октября 1993 г., Москва
Завтра улетаю в Омск на три дня, в Доме актера приготовили большую выставку, посвященную Танюше, и просили приехать на открытие...
Странное, сложное чувство. Конечно, хочется увидеть всех, повстречать родных и близких друзей... И тревога в душе, печаль. Мне тяжело ехать в Омск, это так... Надо признаться. Тяжело.
Холодно в Москве... Сегодня снег пушистый на деревьях за окном, синички суетятся... вороны прохаживаются, разгребая пушистый снег.