Шрифт:
Зато шеф... просто раскачало его так... наговорил Ольге кучу кошмарных вещей (тогда надо повеситься, сказала Ольга), потом его просто трясло.
И вылилось в длинные, длинные монологи...
15 января 1994 г.
«Реалистический театр 20-го века — это аномалия. Прекрасная, фантастическая, великая аномалия! А родовое значение театра — вот такое!»— Васильев, разбирая Эсхила.
«Алгеброй созданная гармония Ватикана, не алгеброй созданное православие. У Пушкина в «Моцарте и Сальери»: Ватикан, созданный алгеброй, неблагословен. Моцарт благословен, и именно этого не может принять Сальери, ибо это нарушает порядок мира. Последний эпизод можно рассматривать как акт жертвоприношения. (Не был ли убийцей создатель Ватикана?)
В конце концов он говорит о том (Пушкин), что он (Моцарт) уходит из жизни как бесполезное существо».
Январь. — 24-го, 25-го — выходные, с 26-го по 5-е включительно — семинары с Ильей. Ежедневно, кроме вторника, до 16.00.
Февраль. — с 10-го по 25-е — тренажи, Эсхил, Платон. С 25-го — Мольер, «Школа жен», самостоятельно.
10-го — примерно в 19.00 — Васильев. 12-го — Вадим (начало занятий).
16 февраля 1994 г.
Пушкинские Горы.
6 февраля выехали (в 19.45) поездом во Псков (студия «Уран»).
Утром во Пскове — завтрак в гостинице, короткая экскурсия по музею. На автобусе 2 часа до Пушкинских Гор.
Мороз и солнце...
Невероятно красивая погода... божественной белизны и солнечности снег. Холодно. Очень. Все счастливы... сама поездка сказочна.
Хотели играть в имении Петровское. Чистый (стилистически) интерьер. Вечером 7-го (в 17.00) приехали в имение.
Температура в помещении минусовая!
Совещались: что же нам делать? Положение отчаянное. Шеф категорически отказывается играть в НКЦ (научно- культурном центре), типа Дворца культуры. Решили, несмотря на лютый холод, играть в Петровском. Провели репетицию двухчасовую. Окончили. Вернулись на турбазу, где мы жили. Там тоже холодно, правда, несравнимо с тем, как в Петровском. Ночью просыпался и думал — как быть. Утром, после завтрака, еще раз поехал в Петровское...
За ночь мороз усилился значительно. В усадьбе в зале -10! Принимаю решение играть в НКЦ. Попадаем в зал в НКЦ только в 13. Начало представления в 15.00. Два часа на подготовку.
Писал на видео. Шло 3.10. Много. Страшно жалел, что не нашел сил переломить шефа и сократить! Я сокращал, он возвращал. Поругались. В конце концов осталось, как он предложил. И это много. В целом прошло нормально. Но потери (зрительские) огромны.
С Божией помощью отыграли. Академики-пушкинисты в большинстве своем не выдержали, разошлись.
(Бойтесь пушкинистов.)
Вечером сауна!
Здорово!
Много маразма. Встреча с Ефремовым. Катастрофа. Что-то он рассказывал о своих «открытиях» пушкинских... Например, что Александр Сергеевич не идеологизирован (!). Великое, конечно, открытие на старости лет.
Какие-то конференции (записано на пленку).
Общение на этом фестивале определенно показало, насколько мы далеки от привычного театрального пространства. Например, наша встреча с Рецептером В.Э., о которой он сам ненавязчиво попросил, т. е. предложил нам встретиться, желая искренне поделиться своим опытом. Разговор, почти односторонний, получился странным. Он говорил о понятных, ясных и, конечно, правильных вещах: о первоначальной грамоте чтения стихотворного текста, о каких-то общих законах, почти музыкальных и т. п. Никто и не сомневается в правильности этих советов... все так, конечно, так... Но именно сущность, фундамент, метод изложения, то, как он говорил, «основное», что, по его же словам, так поразило и привлекло его в нашей работе, именно это и скрыто от опытного Рецептера навсегда. Невозможно рассказать ему об этом, невозможно и ему познать это... самому. Собственно беседа наша закончилась дружески и почти приятельски... Вот и хорошо.
февраль 1994 г.
Дом...
Какая неудобная тетрадь, писать просто невозможно, и, главное, никакого удовольствия.
А я люблю писать и делаю это с радостью только тогда, когда получаю удовольствие от самого процесса писания. Чтобы была хорошая бумага, блокнот, тетрадь, альбом, хорошая ручка, чтобы было уютно, чисто вокруг, удобный свет и одиночество.
Вот как сейчас (все, кроме тетради).
Раса в соседней комнате строчит на машинке швейной.
Я в своем новом крохотном кабинете. Еще не привык к этой комнате, еще какая-то не моя... Но... что уж... надо привыкать... теперь моя.
Переехали. Успокоились после первых дней столпотворения, связанного с переездом. Как-то разбросали вещи. Более-менее... можно жить.
Еще много хлопот впереди с обустройством. Ремонт тоже, как говорят, стихийное бедствие. Надо бы поскорее начать этот злосчастный ремонт, чтобы скорее закончить.
Два дня был необыкновенный снегопад. Особенно вчера.
19 марта. Москва
«Уран». 18.30.
А.А. вернулся из Будапешта вчера вечером. Вечером же встретились на Поварской (с той же группой). Сегодня первая встреча с «моими» в «Уране». Собрались в кабинете, хотя сейчас уже не так холодно, как еще несколько дней назад.