– Хорошо, мистер Холмс. Тогда я сообщу вам кое-что посвежее, – Доктор Мортимер вытянул из кармана сложенную газету. – Это “Девон каунти кроникл” за четырнадцатое мая сего года. В ней сообщаются некоторые факты гибели сэра Чарльза Баскервиля, ставшие известными позднее.

Шерлок немного подался вперед. Лицо его напряглось, взгляд сделался более осмысленным. Наш гость, снова надвинув на глаза очки, начал медленно читать:

– «Недавняя внезапная смерть сэра Чарльза Баскервиля, предполагаемого кандидата от либералов на будущих выборах в Девоншире, взволновала всё графство. Сэр Баскервиль, сравнительно недавно обосновавшийся в Баскервиль-холле, своим дружелюбным характером и поразительной щедростью сразу завоевал уважение и симпатию к себе со стороны всех тех, кому посчастливилось встречаться с ним. Приятно было видеть, что и в наши дни, когда правят бал выскочки-нувориши, есть еще отпрыски древних фамилий, которые, попав в тяжелую ситуацию, способны своим трудом заработать себе благосостояние, после чего возвратиться на родину дабы восстановить былое великолепие своего семейства. Как известно, сэр Чарльз заработал гигантские суммы, совершив несколько выгодных операций в Южной Африке. Однако в отличие от многих, кто безрассудно продолжает играть до тех пор, пока фортуна не отвернется от них, сэр Баскервиль нашел в себе мудрость остановиться. Два года назад он вернулся в Англию и поселился в своем родовом поместье, Баскервиль-холле. Всего два года, но и за это время повсюду слухи о планах сэра Чарльза по предполагаемому им переустройству и улучшению своего поместья успели распространиться повсюду. К нашему горькому сожалению внезапная кончина сэра Чарльза оборвала выполнение всего им задуманного. Будучи бездетным, сэр Чарльз неоднократно и во всеуслышанье изъявлял желание при жизни материально помогать графству, поэтому у многих людей есть личные причины оплакивать внезапную смерть лорда Баскервиля. Его щедрые пожертвования, сделанные в местные, а так же в благотворительные фонды графства, нередко становились темами статей, опубликованных на страницах нашей газеты.

– До сих пор остаются невыясненными некоторые обстоятельства кончины сэра Чарльза, однако, по крайней мере, следствию удалось погасить волну слухов, основанных на местных предрассудках и суевериях. Нет оснований предполагать, что сэр Чарльз умер насильственной смертью, причины ее могут быть только естественными и никакими больше. Сэр Баскервиль был вдовцом и человеком в некоторой степени эксцентричным. Несмотря на свое более чем значительное состояние, он вел жизнь весьма скромную и из слуг держал лишь семейную пару Берриморов. Муж исполнял обязанности дворецкого, его жена – экономки. По их словам, совпадающим с показаниями нескольких друзей сэра Чарльза, здоровье его в последнее время значительно ухудшилось. Замечались сердечные приступы, следствием чего была бледность, одышка и сильное угнетенное состояние. Доктор Дж. Мортимер, близкий друг и лечащий врач покойного, свидетельствует о том же.

Факты происшествия весьма просты. Сэр Чарльз имел обыкновение каждый вечер перед сном прогуливаться по знаменитой тисовой аллее Баскервиль-холла. Чета Берриморов утверждает, что этой привычке сэр Чарльз следовал ежедневно. Четвертого мая сэр Чарльз объявил, что на следующий день собирается отправиться в Лондон, и приказал мистеру Берримору приготовить необходимый багаж. В тот вечер он также вышел из дома на вечернюю прогулку, во время которой, как правило, выкуривал сигару, но назад уже не вернулся. В полночь мистер Берримор, обнаружив, что дверь в дом еще открыта, а сэра Чарльза нет, сильно встревожился. Он зажег фонарь и отправился на поиски хозяина. Погода в тот день была сырая, и следы сэра Чарльза отчетливо виднелись на дорожке аллеи. На середине аллеи имеется калитка, через которую можно попасть на болота. Как показывают факты, сэр Чарльз немного постоял у калитки, затем вновь пошел по аллее. В конце ее и было обнаружено его тело. Есть, правда, в рассказе мистера Берримора одно необъяснимое обстоятельство – он утверждает, что, начиная от калитки, характер следов сэра Чарльза резко меняется. Создается впечатление, говорит он, что назад хозяин шел на мысках. Некто Мерфи, цыган-барышник, находился в то время неподалеку. Он утверждает, что слышал крики, но откуда они доносились – определенно сказать не может, поскольку, по его же собственному признанию, был сильно пьян. Никаких следов насилия на теле сэра Чарльза не было обнаружено, если не считать страшную гримасу, исказившую лицо сэра Чарльза до такой степени, что мистер Мортимер поначалу не мог узнать в покойном своего давнего пациента и друга. Однако подобные симптомы не вызвали удивления у врачей, поскольку нередко сопровождают смерть от удушья или упадка сердечной деятельности. Результаты вскрытия показывают, что покойный страдал застарелым пороком сердца, вследствие чего жюри присяжных пришло к следующему мнению: смерть сэра Чарльза наступила вследствие болезни. Данный вывод крайне важен, ибо для всех желательно, чтобы в Баскервиль-холле поселился наследник лорда Чарльза и продолжил начатую им благотворительную деятельность, столь трагически и нелепо прерванную. Таким образом, благодаря вполне прозаическим деталям, выявленным во время следствия, был положен конец романтическим средневековым россказням, которые при всей своей несуразности, все еще находят слушателей, и могли бы крайне осложнить жизнь будущего владельца Баскервиль-холла, либо вообще сделать ее невозможной. Известно, что ближайшим родственником сэра Чарльза является сын его младшего брата, сэр Генри Баскервиль, если, конечно, он жив. По последним слухам, полученным, правда, весьма давно, этот молодой человек жил в Америке. В настоящее время его разыскивают адвокаты, дабы уведомить о наследстве».

Сложив газету, мистер Мортимер сунул ее в карман.

– Таковы факты относительно смерти сэра Чарльза Баскервиля, мистер Холмс, – сказал он.

– Благодарю вас, – ответил Шерлок. – Я внимательно выслушал вас и полагаю, что дело, за которым вы пришли, определенно не лишено определенного интереса. Некоторые заметки по этому поводу мне доводилось читать, но я не особенно вдавался в них, поскольку был сильно занят другим делом. Ко мне за помощью обращался Ватикан, и мне пришлось неоднократно бывать там, разговаривать с Папой Римским. Значит, вы говорите, в этой газете есть все, что имеет отношение к смерти сэра Баскервиля?

– Абсолютно все, – кивнул мистер Мортимер.

– То есть только то, что посчитали нужным напечатать.

– Да.

– Тогда расскажите мне о фактах, которые не попали в печать, – Шерлок Холмс снова откинулся на спинку кресла и, соединив кончики пальцев, приготовился слушать мистера Мортимера с видом бесстрастного судии.

К моему удивлению в мистере Мортимере произошла внезапная перемена. Он нервно заерзал в кресле и заговорил, временами переходя на трагический шепот.

– Хорошо. Я расскажу вам о таких вещах, которые никогда и никому бы не доверил. Мне не хотелось знакомить с ними судью и присяжных по одной причине – неловко как-то, знаете ли, ученому и вдруг поддаваться всеобщим суевериям. Да, кстати, и по личным мотивам тоже, о них указывалось в газете. Я боялся, что наследник сэра Чарльза не останется жить в Баскервиль-холле. Поместье и без того имеет дурную репутацию. Потому-то я и решил на суде по большей части отмалчиваться, а если говорить, то лишь исключительно о вещах практических, не касающихся эмоций. С вами же я могу быть вполне откровенным. По крайней мере, я не вижу достаточных оснований что-либо скрывать от вас.

– Дело в том, что места здесь болотистые, людей живет очень мало, и все соседи, ища общения, волей-неволей тянутся друг к другу. Именно поэтому я довольно часто виделся с сэром Чарльзом. В нашей округе на много миль вы не найдете ни одного образованного человека, за исключением, конечно, мистера Франкленда из Лафтер-холла и мистера Стэплтона, натуралиста. Поначалу предметом наших встреч был почтенный возраст сэра Чарльза и сопутствующие ему болезни, но мало-помалу мы по-настоящему сдружились. Человек начитанный и от природы любознательный, он так же, как и я, интересовался наукой. Строго говоря, на этой почве мы и сошлись с ним. Сэр Чарльз привел из Южной Африки множество любопытных впечатлений, и мы нередко коротали с ним вечера, разговаривая на различных научные темы, например, о сравнительной анатомии бушменов и готтентотов.

– В последнее время мне стало совершенно очевидно, что сэр Чарльз находится на грани нервного срыва. Он слишком близко к сердцу принимал ту легенду, о которой я вам читал в самом начале. И даже более того. С некоторых пор, совершая прогулку по поместью, он начал стороной обходить болото. Вам это может показаться невероятным, мистер Холмс, но сэр Чарльз был абсолютно убежден, что над его родом тяготеет страшное проклятье. То немногое, что ему удалось выяснить о своих предках, говорило в пользу такого убеждения. Его начала преследовать навязчивая идея. Дальше – больше, он поверил в реальность существования собаки и неоднократно спрашивал меня, не доводилось ли мне во время ночных возвращений с вызова видеть нечто подозрительно-странное, или слышать собачий вой. Да, мысль о собаке не давала ему покоя.

– Помню, как за три недели до трагических событий, я приехал к нему. Был тихий вечер. Сэр Чарльз стоял перед домом, у самых дверей. Я спрыгнул с коляски, подошел к нему, но он словно не видел меня. Его полный ужаса взгляд был устремлен куда-то вдаль, через мое плечо. Я обернулся и на мгновение увидел какое-то странное существо черного цвета, размером с теленка. Вначале я, правда, подумал, что это заблудившийся теленок. Он пропал в конце аллеи так же стремительно, как и появился. Я устремился туда, но ничего не увидел. Животное исчезло, но весь этот эпизод оставил в сознании моего друга крайне тягостное впечатление. Я пробыл в Баскервиль-холле допоздна. Именно тогда сэр Чарльз и передал мне на сохранение манускрипт, – мистер Мортимер похлопал себя по карману. – Простите, что я так много времени говорю об этом эпизоде, но вскоре вы поймете, что при всей своей незначительности, он имеет огромное значение в свете последовавшей за ним трагедии. Хотя тогда, в тот вечер, все происходившее казалось мне случайным стечением обстоятельств, не стоящих внимания.