— О, Боже мой, ршительно, ваша голова не можетъ этого переварить! Теперь посмотрите, — дайте я вамъ это иллюстрирую. Мы платимъ четыре цента за женское платье, а вы 8,4, что составляетъ боле чмъ вдвое на 4 милльрея. Но сколько вы платите женщин, работающей на ферм?

— Два миллея въ день.

— Прекрасно; но мы платимъ вдвое меньше: только одну десятую цента въ день; и…

— Опять вы созн…

— Подождите! Вы видите, что это весьма простая вещь; теперь вы это хорошо поймете. Вотъ, напримръ, у васъ женщина должна работать 42 дня, чтобы купить себ платье, такъ какъ ея дневной заработокъ 2 миллея въ день, а, слдовательно, ей придется работать семь недль. Если эта женщина купитъ себ платье, то на него уйдетъ весь ея семинедльный заработокъ; у насъ же такая женщина можетъ купить себ платье и у нея еще останется двухъдневный заработокъ, на который она можетъ купить себ еще что нибудь-другое. Теперь вы поняли меня?

Онъ посмотрлъ на меня и въ его взор выражалось сомнніе; тоже сдлали и другіе. Я подождалъ, желая дать имъ подумать объ этомъ. Наконецъ, Доулэй заговорилъ, какъ-то нершительно:

— Но все же, вы не можете отрицать, что лучше заработать 2 милля, чмъ 1.

Но я не сталъ этого оспаривать и привелъ другой примръ, и сказалъ:

— Предположимъ такого рода случай: одинъ изъ вашихъ поденьщиковъ пойдетъ купить себ слдующіе припасы:

Эти припасы обойдутся ему въ 32 цента. За эти деньги онъ долженъ работать 32 дня, т. е. 5 недль и 2 дня. Но тутъ онъ отправится къ намъ и работаетъ у насъ за половинную плату, тогда онъ будетъ въ состояніи купить вс эти припасы за 14 1/2 центовъ; эта сумма равняется сумм его заработка за 29 дней; слдовательно, у него останется еще трехъдневный заработокъ, на который онъ можетъ себ купить еще что-нибудь. Но посмотримъ, сколько это составитъ въ годъ. Онъ можетъ въ теченіе двухъ мсяцевъ сберечь свой недльный заработокъ; вашъ же рабочій не можетъ отложить ничего; такимъ образомъ, у нашего рабочаго въ теченіе года скопятся сбереженія — заработки за пять или за шесть недль, а у вашего не останется ни одного цента. Теперь, я думаю, вы поняли, что слова "высокій заработокъ" и "низкій заработокъ" одн только фразы, которыя ничего не значатъ, пока вы не узнаете, кто можетъ купить боле на свой заработокъ.

Но тутъ опять явилось недоразумніе.

Но въ силу такого недоразумнія опять мн пришлось уступить. Эти люди слишкомъ высоко цнили "большой заработокъ"; они не принимали во вниманіе никакихъ послдствій, а также и того, что можно было купить на этотъ высокій заработокъ. Они стояли за протекціонизмъ и воображали, что именно благодаря ему, у нихъ и практикуется такой большой заработокъ. Я доказывалъ имъ, что въ теченію двадцати пяти лтъ, заработокъ повышается только на 30 %, а расходы на жизнь на 100 %. Уже въ то время, пока мы живемъ, заработокъ увеличился на 40 %, а расходы увеличились гораздо боле. Но мои доводы не имли для нихъ никакого значенія. Ничто не могло измнить такія странныя убжденія.

Да, я мучился, чувствуя свое пораженіе, и что же изъ этого? Это все же не смягчало моихъ страданій. А если только подумать обо всхъ обстоятельствахъ! Первый государственный человкъ того времени, самый способный, самый свдущій въ цломъ мір, самая гордая изъ всхъ некоронованныхъ главъ, какія когда-либо двигались между тучами какого-либо политическаго горизонта за цлыя столтія, сидлъ здсь, повидимому, пораженный аргументами какого-то невжественнаго деревенскаго кузнеца! И я видлъ, что и остальные были недовольны на меня! Я покраснлъ до корня волосъ, пока нсколько не пришелъ въ себя. Поставьте себя на мое мсто! Почувствуйте тотъ стыдъ, который чувствовалъ я, и вы были бы готовы провалиться сквозь землю. Да, такова природа человка! Но вотъ мало по малу я успокоился и обратился къ моимъ собесдникамъ съ слдующею рчью:

— Послушайте, братцы, можно сказать очень много любопытнаго относительно закона, нравовъ, обычаевъ и разныхъ другихъ вещей, если вы только поближе къ нимъ присмотритесь; даже можно многое сказать относительно направленія и прогресса человческаго мннія, а также и его движенія. Бываютъ писанные законы и т исчезаютъ, но есть и неписанные законы и т вчны. Возьмемъ, напримръ, неписанные законы относительно заработка: говорятъ, что этотъ заработокъ постепенно повышается, проходя мало по малу черезъ вс столтія. И замтьте, какъ это длается. Мы знаемъ, каковъ теперь заработокъ, каковъ онъ былъ раньше и еще раньше. Мы знаемъ, какой былъ заработокъ сто лтъ тому назадъ и какой былъ за двсти лтъ до насъ; такимъ образомъ, мы можемъ высчитать заработокъ за сколько угодно столтій до нашего времени; для этого будетъ достаточно, если намъ дадутъ законъ прогресса и мру и степень періодическаго возрастанія; итакъ, безъ помощи всякаго документа, мы можемъ прекрасно опредлить, какой былъ заработокъ триста, четыреста и пятьсотъ лтъ тому назадъ. Но пойдемъ дале. Должны-ли мы остановиться на этомъ? Нтъ! Мы можемъ примнить т же законы и къ будущему: друзья мои, я могу вамъ сказать, какой будетъ заработокъ въ будущемъ, въ какомъ вамъ угодно году за нсколько столтій впередъ.

— Что такое, добрый человкъ, что такое?

— Да. Я вамъ могу сказать, насколько увеличится заработокъ черезъ семьсотъ лтъ; онъ увеличится въ шесть разъ противъ настоящаго, даже здсь, въ этомъ округ, рабочіе на ферм будутъ получать 3 цента въ день, а мастеровые 6 центовъ.

— Я хотлъ бы умереть и жить въ то время! — прервалъ меня Смугъ съ выраженіемъ алчности въ глазахъ.

— Но это еще не все; черезъ двсти пятьдесятъ лтъ посл этого — будьте внимательны, прошу васъ — заработокъ мастерового, — замтьте, это законъ, а не предположеніе, — дойдетъ до двадцати центовъ въ день.

Вс бросили на меня взглядъ удивленія. Диконъ, колесникъ, пробормоталъ, поднявъ и глаза и руки кверху:

— Боле того, что слдуетъ теперь платить за три недли, тогда будутъ платить только за одинъ день работы!

— Богатство! Настоящее богатство! — пробормоталъ Марко, тяжело дыша отъ сильнаго возбужденія.

— Заработки будутъ рости постепенно, мало помалу, именно, какъ растетъ дерево, а, наконецъ, еще черезъ триста сорокъ лтъ врядъ-ли найдется такая страна, гд бы заработокъ мастерового былъ мене двухъ сотъ центовъ въ день!