Стихотворения и поэмы в 2-х т. Т. I
вернуться

Андреев Вадим Леонович
Шрифт:

Пять чувств («Ненасытны глаза — мне, пожалуй, и жизни не хватит…») [109]

Ненасытны глаза — мне, пожалуй, и жизни не хватит Наглядеться вот так, чтоб вполне, до конца, разглядеть, Как вдали облака превращаются в птиц на закате И как пролитый по небу мед переплавился в медь. Никогда не устанет мой слух отзываться на голос Недоступной, но все же мне близкой природы, когда К замерцавшей звезде паутины таинственной волос, Как струну, запевая, протянет другая звезда. Никогда, никогда мне не хватит скупого дыханья, Чтоб до самого сердца проник аромат зацветающих лип И вполне насладились бы пальцы — мое осязанье — Ощущеньем горячей, шершавой и милой земли. И когда я приникну к траве и прохладные росы Обожгут мне и нёбо, и мой пересохший язык, — Мне покажутся вовсе нелепыми злые вопросы, Утвержденья, что в чувство шестое я — нет, не проник. Не проник. Мне довольно того, что дала мне природа, Чем богато дыхание всех благородных искусств, Только б мне удалось сохранить полноценной свободу И высокую мудрость пяти человеческих чувств. [1970]

109

Пять чувств — З, 1971, № 4; HP; З, 1983, № 1.

«В конце беспокойной дороги…» [110]

В конце беспокойной дороги Мы часто подводим итог Минутам высокой тревоги И сереньким дням без тревог. Колонками цифры построив То справа, то слева, спешим В уме подсчитать золотое И черное нашей души. И, вычтя одно из другого, Из радости темную боль, Вполголоса мертвое слово Шепнем прозаически: «Ноль…» Но вдруг — по квадрату страницы Все цифры скользнут и, ожив, Танцуя, взлетят вереницей Вне логики правды и лжи, И, музыке странной покорна, Как воздухом, ею дыша, В родные, земные просторы Живая вернется душа.

110

«В конце беспокойной дороги…» — З, 1971, № 4; HP.

«Розоватый рыжик спрятан в хвою…» [111]

Розоватый рыжик спрятан в хвою. У него под шляпкой младший брат. Воздух леса на смоле настоян, Он хмельнее хмеля во сто крат. Тишину лесную видно глазом, Слышно ухом — в золоте листва, Слышно, как мгновенные алмазы Зажигает в росах синева. И таким дыханьем необъятным Насыщается моя душа, Что, спеша, уходит на попятный Смерть от жизни, на попятный шаг. [1969]

111

«Розоватый рыжик спрятан в хвою…» — З, 1971, № 4.

«Не утолить страшной жажды, о, сколько ни пей!..» [112]

…От страшной жажды песнопенья.

М. Лермонтов

Не утолить страшной жажды, о, сколько ни пей! Как в минувшие дни почерневшие, жадные губы Тянутся к влаге стихов, к обжигающей влаге твоей — О песнопенье! ты нас воскрешаешь и наново губишь. С каждой новой рожденной строкой умирает душа И возрождается снова из пепла — легка и крылата — Феникс! — пока не иссякнут на дне золотого ковша Светлые росы восхода и дымная лава заката.

112

«Не утолить страшной жажды, о, сколько ни пей!..» — З, 1971, № 4; HP.

Девятый вал («Сквозь горловину узкого пролива…») [113]

Сквозь горловину узкого пролива, Взрываясь на зубцах подводных скал, Несли валы растрепанные гривы К залысинам прибрежного песка. В тот день противоречье всех течений Вдруг стало явным, и казалось мне, Что некий образ светопреставленья Уже возник в надводной вышине: Из дальней тучи рогом носорога К воде тянулся смерч. Он был черней Воды. Я думал вот, еще немного, И он, как зверь, соединится с ней. Вдали, могучее вздымая тело И встречных волн сминая суету, Девятый вал, как призрак черно-белый, Провел внезапно длинную черту. Весь горизонт покрылся дымной пеной. Вода как будто встала на дыбы, И, влажных скал обняв нагие стены, В огромное вместилище борьбы Она ворвалась и слилась с прибоем, И, перекрыв весь видимый простор, Зажгла, к смертельному готовясь бою, К угрюмым тучам рвущийся костер. Девятый вал вздымался выше, выше. Казалось, он до боли напрягал, Подобно бегуну, тугие мышцы И, щерясь, сам себя перерастал. Ристалище приливов и отливов, Грозящий, обнаженный лоб волны, С хребта срываемая ветром грива, Вся сила океанской глубины — [Как счастлив я, что человек не может Еще не может покорить морей, Что океан, сверкая влажной кожей, Еще исполнен волею своей!] [1967]

113

Девятый вал — З,1971, № 4: строки, помещенные в квадратные скобки, пропущены в журнальной публикации и восстановлены по авторской правке на печатном экземпляре и по авторскому машинописному сборнику «Пять чувств»; HP: с посвящением «Александру Андрееву».

«Время за минутою минуту ко дну…» [114]

Время за минутою минуту ко дну Тянет — словно воду на порогах, — Но, быть может, все-таки сегодня, Средь ненужных, тусклых, хромоногих, В дверь мою войдут четыре строчки, Те четыре, новых, некрасивых, Те, что мой легко сломают почерк, Жизнью скованный, себялюбивый. Перед ними я, как мальчик, встану, Перед долгожданным новым словом: Пусть оно врачует или ранит, Только пусть оно сорвет оковы С пленной мысли, с нашей пленной воли. Все деревья в мире умирают, Жизнь земли сроднилась с вечной болью, Только слово времени не знает. Нет, никто в ночи не скрипнул дверью, Новое «сегодня» смотрит в окна. Я, как прежде, жду, люблю и верю Ожиданью нет и быть не может срока. [1969]

114

«Время за минутою минуту ко дну…» — З, 1971, № 4; HP: под названием «Ожиданье».

«Влага стихов — воркованье струящихся гласных…» [115]

Влага стихов — воркованье струящихся гласных — Камни согласных оденет звенящей росой, И первобытное слово становится ясным, И синее небо сливается с черной землей. Сеятель ссыпал в кошелку шуршащие зерна. Даль, а в дали прислонились к земле облака. Как дышит земля, как дыханье ее благотворно, Как от звуков и слов тяжелеет сегодня рука! Поле распахано, в борозду падает семя, И, если случатся дожди и оно прорастет, Высоко меж плевел подымется колос, и бремя, Как ветошь, на землю с натруженных плеч упадет. [1969]

115

«Влага стихов — воркованье струящихся гласных…» — З,1971, № 4; HP.