Шрифт:
Внучка с креативным наследием бабушки на голове (иссиня-черный «боб» с косой челкой) ищет в тумбочке чего-нибудь пожевать.
– Иди, купи себе поесть и кофе заодно.
Бабушка управляет всем миром, глядя на него сквозь дым пахитоски.
ВЕЧНАЯ МОЛОДОСТЬ
Магазинчик стареньких супругов Важи и Сулико, вовсю задувает вентилятор, пухлощекая девочка-продавщица взвешивает мои фрукты-овощи, я одним ухом слушаю элегантную даму средних лет:
– …завтра сама туда пойду, пора уже. В этом парке одни пенсионеры бегают – знаешь, как его называют?
– Ну, – спрашивает Мзия, которая в жизни не побежит просто так, потому что она из Дедоплисцкаро [3] , понимает все эти столичные штучки, не одобряет, но делает вид, что ей все равно.
– «Никто не хотел умирать», – говорит по-русски элегантная дама и под взрыв хохота осанисто проходит к Сулико. – Дорогая, я по сравнению с тобой – старая плесень, набери-ка мне помидоры подешевле – для обеда.
3
Дедоплисцкаро – деревня в Восточной Грузии (прим. авт.).
Сулико иронически смотрит на шикарную длинноногую тетку, и ей лестно, что та считает ее моложе, но вздыхает и роняет:
– Как я боялась цифры 60, казалось – все, – смерть пришла.
– Ой, и я возраста боялась, – подхватывает дама, – когда мне было 27 лет, лежу – извините за подробности, – читаю Стендаля, а там фраза – «ей было двадцать четыре, и она сидела одинокая и всеми покинутая, как и положено старой деве». Я упала с кровати!!! А сейчас – в тридцать еле замуж выгонишь.
– Не знаю, – недоверчиво отвечает Сулико, – шестьдесят все равно много, как ни крути. А что это у тебя – юбка порвалась?
– Нет! Это такой разрез! И мне плевать, что все думают! – победно восклицает дама, хватает свои помидоры и уносит длинные ноги с порванной юбкой прочь.
НЕПРИЛИЧНАЯ ЖЕНЩИНА
Вечер в тбилисском дворе.
Во дворе многоквартирного корпуса стоит небольшой частный дом, чудом спасшийся от инвесторов благодаря кризису.
Чудовищный зной распахнул все окна и двери, раздел приличных горожан до трусов, выгнал на балконы и подоконники, и несчастные обезвоженные страдальцы чутко ловят малейшее движение воздуха.
На первом этаже маленького дома живут три женщины – мать и дочь и с ними молоденькая деревенская родственница с ребенком, принесенным в подоле, – ее не то чтобы выгнали из родительского дома, а вроде как отослали подальше от языков.
Жители большого дома вяло наблюдают происходящее на кухне нижней квартиры, как реалити-шоу.
Дочь сидит за столом, раскинув ноги в латексных сапогах, мать возится с тарелками, родственница мельтешит где-то на заднем плане.
– Этери, – хрипло зовет дочь мамашу, – помоги снять эти чертовы сапоги, сил нет никаких.
Она – кормилица, все безропотно выполняют ее капризы. Этери стаскивает разогретые, как гудрон, сапоги, дочь-кормилица Снежана, черная, как положено по имени, отклеивает ресницы и жалуется на все разом.
Звонит мобильный телефон.
– Да, слушаю. Да, привет. Хорошо. Жарко, да. Что надо? Троих? Найду, конечно. Во сколько? Заметано.
– Так, – оживляется Снежана и рассуждает вслух: – Заказали троих. Я – одна штука, вторая – Нинуца из Кутаиси приехала, дай ей Бог здоровья, а третья – где мне взять третью?
Безмолвные зрители тоже навостряют ушки – происходящее приобретает манящий вкус приключения.
Минут пять идут поиски и рассуждения, но безрезультатно.
– Этери! – странным тоном говорит внезапно Снежана.
Этери роняет крышку и молча машет руками.
– Этееери!!! – угрожающе повторяет Снежана. – Ну где же мне третью взять тогда?!
Этери так же молча кивает на родственницу.
– Мать, ты чокнулась? Ну куда эту скелетину Гулико, кто на нее позарится – тридцать кило весу, наш новогодний индюк и то был упитаннее, вся как рыболовный крючок, нет-нет-нет. Этери – спасай!
– Наклей на нее свои ресницы, сапоги натяни, парик надень – и за пятьдесят лари употребится на «ура»! – выдает наконец вечномолчащая Этери, и публика разом взрывается петардами дружного рогота – обессиленные мужчины почти выпадают с подоконников, за ноги их держат визжащие жены.
Снежана в недоумении подходит к окну и смотрит на соседей.
Респектабельная широкомыслящая докторша Манана машет ей рукой и кричит:
– Снежанчик, солнышко, как дела? Почему ты со мной на улице не здороваешься?