— Могу я узнать хотя бы, — теперь он не говорил, а шипел, почти не двигая губами, — причину моего ареста?

— Пожалуйста, — спокойно ответил Андрей. — Вы обвиняетесь в убийстве банкира Георгия Лазарева и его жены, известной актрисы и певицы Алисы Лазаревой.

— Ну, это, знаете ли… — начал Арбатов, покрываясь пятнами, которые, надо сказать, плохо гармонировали с его темно-серым костюмом, но тут дверь распахнулась и в кабинет решительным шагом вошли трое уже знакомых мне удальцов. Причем двое из них держали в руках автоматы, а третий ограничился пистолетом, вид которого, впрочем, все равно не внушал мне никакого доверия.

— А ну, убирайтесь отсюда! — заорал тот из охранников, который питал пристрастие к велосипедным цепям из чистого золота. Теперь, впрочем, он был одет вполне прилично, и только на запястье его поблескивали внушительных размеров золотые часы.

Антипенко распрямился.

— Вооруженное сопротивление при аресте — отягчающее вину обстоятельство, — ледяным тоном сказал он. — Арбатов, уйми своих отморозков.

Теперь у всех оперов тоже было в руках оружие, но никто не решался начать перестрелку первым, прекрасно понимая, к каким последствиям это может привести. К тому же Арбатов был стиснут операми со всех сторон, и в случае, если бы его охрана открыла огонь, не факт, что ему удалось бы уцелеть.

— Шеф, на крыше вертолет! — взмолился охранник. — Бросайте все и делайте ноги!

Рот Андрея дернулся.

— Бросай оружие! — заорал он. — Арбатов, скажи им!

То ли сыграло свою роль обращение на «ты», которого Арбатов терпеть не мог, то ли свойственный ему дух упрямства и нежелание сдаваться до конца, но только он выставил вперед подбородок и, сузив глаза, процедил:

— Пошел к черту.

С каждой секундой положение становилось все хуже. Не колеблясь более, я подняла пистолет и приставила дуло к затылку Арбатова.

— Кто шевельнется — я выстрелю, — сказала я. — Убит при аресте, и никаких хлопот.

— Ты это, того, в натуре, чего творишь? — возмутился красноречивый охранник-поезд.

— Оружие на пол, — сказала я. — Живо!

Не сводя с меня взгляда, охранники молча повиновались. Опера набросились на них, уложили на пол и заковали в наручники.

— Черт, его надо увозить отсюда! — рявкнул Андрей. — В этом здании слишком много швали. Ласточкин! Обыскать здесь все! Лев, следи за этими уродами, чтобы не рыпались! Пошли, Лиза. Отвезем товарища к нам для допроса. — Он покачал головой: — Но ты, конечно, молодец, я даже не ожидал от тебя такого! — Он толкнул Арбатова в спину: — Шагай!

Втроем мы вышли из кабинета. Секретарша кричала в трубку что-то такое, что Андрею активно не понравилось. Он подлетел к ней и выхватил у нее телефон:

— Значит, жаловаться, да? В камеру захотела?

Он стал наступать на нее, и она упала на стул.

— Сюда, — сказал Арбатов, поправляя костюм.

— Лифты там, — отрезала я.

— А мой лифт здесь. — Он достал из кармана какую-то карточку и с любопытством посмотрел на меня: — А вы молодец, Лиза. Действительно молодец. Только вот пистолетик надо было снять с предохранителя. Вам повезло, что мои охранники такие болваны.

— Я вовсе не собиралась вас убивать, — пожала я плечами.

— Я это учту, — с загадочной улыбкой ответил он. — А вот и мой лифт.

Он вставил в щель карточку, и через мгновение дверца кабины отъехала в сторону. Мы с моим пленником вошли внутрь. Увы, я как-то упустила из виду, что из-за перепалки с секретаршей Антипенко немного отстал.

— Подождите! — крикнул он, подбегая. — Лиза, стой!

Но Арбатов ужом скользнул к кнопке, и дверца кабины тотчас затворилась. Лифт пришел в движение.

Каюсь, первым делом я сунула руку за пистолетом, но Арбатов заметил мой жест и только улыбнулся. Он поглядел в зеркало и поправил галстук.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — От вас я бежать никуда не собираюсь. Я оторопело посмотрела на него, собираясь требовать объяснений, однако в следующее мгновение откуда-то сверху донесся грохот взрыва. Кабина заскрежетала и заходила ходуном. С сухим треском лопнули оборвавшиеся тросы, и лифт, стремительно набирая скорость, полетел по шахте вниз.

Среда, 10 апреля. За несколько минут до полудня

«А-а-а-а-а!»

Я лечу — ты летишь — мы летим. Зеркало взрывается осколками, и все они падают на меня. Ненавижу зеркала! Меня подбрасывает, швыряет к стене. Грохот, вой, треск! Тормози! Тормози! Неужели остановились? Боже, какое счастье!

Ложись!

Куда? Зачем? Пули! Те, что не застревают в стальной обшивке, сыплются прямо на нас. Ну за что, за что мне такое счастье? Я хочу выйти! Немедленно! А еще лучше вообще не заходить в этот лифт. Никогда!