II. Если бы даже существовало пользование капиталом в том виде, в каком таковое выставляют теоретики пользования, то все-таки им нельзя было бы удовлетворительно объяснить действительные явления процента на капитал. Теории пользования покоятся поэтому на противоречащей действительности и притом неудовлетворительной для достижения желанной цели гипотезе.

Из этих обоих тезисов доказательство первого я должен начать при неблагоприятных условиях. Между тем как обсуждение второго тезиса происходит на девственной, еще нетронутой литературной полемикой почве, обсуждение первого тезиса, по-видимому, возобновляет res iudicaia, которое уже давно прошло через все инстанции и давно уже разрешено окончательно не в мою пользу. Дело в том, что речь идет о том же вопросе, который в течение предыдущих столетий был предметом спора между канонистами и защитниками ссудного процента. Канонисты утверждали: право собственности на вещь включает право на все пользования, которые можно извлечь из этой вещи; поэтому существование отдельного пользования, которое независимо от самого блага, можно было бы уступить наравне с последним при ссуде, немыслимо. А защитники ссудного процента утверждали, что все-таки такое самостоятельное пользование существует! И с Сальмазием во главе они сумели подкрепить свое мнение такими убедительными аргументами, что на их сторону вскоре перешло общественное мнение научного мира, и что в настоящее время «близорукий педантизм» канонистов может разве только вызвать улыбку.

Да, я вполне сознательно утверждаю — пусть многим это кажется эксцентричным, — что в этом отношении презираемое учение канонистов все-таки правильно: самостоятельного пользования капиталом на самом деле не существует. И я твердо надеюсь, что мне удастся показать, что приговор первых инстанций в этом процессе в самом деле ошибочен, несмотря на то что он был произнесен единогласно.

Пользования капиталом, утверждаемого теоретиками пользования, не существует.

Прежде всего, конечно, наша задача состоит в установлении предмета спора. Что же представляет собой пользование, самостоятельное существование которого утверждают теоретики пользования, а я оспариваю? Насчет природы пользования у самих представителей этой теории существуют разногласия. В особенности Менгер дает существенно иное определение пользования, чем его предшественники. Поэтому и я должен подразделить мое исследование, по крайней мере, на две части, из которых первая будет иметь дело с понятием пользования направления Сэя—Германна, вторая с понятием пользования Менгера.

И внутри направления Сэя — Германна существуют известные разногласия в изображении и определении «пользования». Однако эти разногласия, на мой взгляд, объясняются не столько действительным расхождением мнений, сколько наблюдаемым у всех отсутствием ясного представления о сущности предмета: колебание в определении объясняется не существованием различных предметов, которые имелись в виду, а неясностью представления того одного предмета, который все имели в виду. Доказательством этого служит то, что отдельные представители теории пользования так же часто попадали в противоречия со своими собственными определениями пользования, как и с определениями своих единомышленников. Постараемся пока установить важнейшие из этих основных определений.

Сэй говорит о производительных услугах, services productifs, капитала и называет их «трудом», который доставляет капитал. Германн определяет в одном месте (с. 109) пользование благами как их употребление; он повторяет эту мысль на с. 111, где он говорит, что употребление материально уничтожающихся благ можно рассматривать как самостоятельное благо, как «пользование». Таким образом, здесь просто отождествляются употребление и пользование. Не то уже мы имеем на с. 125, где Германн говорит, что употребление представляет собой применение пользования. Наконец, на с. 287 Германн объясняет «сохранение технических элементов продукта» как службу, как «объективное пользование» оборотным капиталом. Книс также отождествляет употребление с пользованием494. Шеффле определяет пользование в одном месте как «применение» (Anwendung) благ (ges. System, изд. 3-е, с. 143); в том же духе на с. 266, как «применение по приобретению благ» (Erwerbsanwendung), на с. 267, как «действие хозяйственного субъекта посредством имущества», как «использование имущества в целях успешного производства»; на той же странице, как «назначение» (Widmung) имущества на цели производства. С этим совершенно не вяжется то, что Шеффле на следующей странице говорит о «назначении» пользования капиталом, следовательно, о назначении «назначения». Наконец, в «Bau und Leben» Шеффле объясняет пользование в одном месте (III, 258), как «функции благ», в другом (с. 259) как «эквиваленты полезных веществ по отношению к живому труду», а на с. 260 он определяет пользование как «извлечение пользы из вещественных благ».

Если основательнее рассмотреть этот несколько пестрый ряд определений и разъяснений, то можно усмотреть в нем два значения понятий пользования: субъективное и объективное. Оба эти значения почти точно соответствуют тому двойному значению, в котором вообще употребляется в обыденной речи слово «пользование». Оно обозначает, с одной стороны, субъективную деятельность «пользующегося», или «употребление» в субъективном смысле этого многозначащего слова, или еще рельефнее «акт употребления». С другой стороны, оно обозначает объективную функцию блага, приносящего пользу, службу, исходящую из блага. Субъективное значение проглядывает слегка у Германна и отождествлено с понятием «пользования и употребления» в более раннем сочинении Шеффле. Объективное значение преобладает решительно у Сэя, почти так же решительно у Германна, который в одном месте определенно говорит об «объективном пользовании»; к этому объяснению примыкает также в своем последнем сочинении и Шеффле, в котором он считает пользование «функцией благ».

Легко можно заметить, что из этих двух значений только и исключительно объективное соответствует природе теории пользования. В самом деле, достаточно обратить внимание на простейшие явления, чтобы понять невозможность истолковывать в субъективном смысле то пользование капиталом, которое должник путем ссуды покупает у кредитора и оплачивает ссудным процентом. Актом использования со стороны кредитора это пользование быть не может, потому что последний не берет на себя такового; оно не может также быть актом использования со стороны должника, потому что последний, хотя и берет на себя таковой, но своего собственного акта покупать у кредитора, конечно, не имеет надобности. Говорить об уступке пользования капиталом в ссуде имеет смысл только тогда, если под этими словами понимается какой-либо объективный полезный элемент. Я считаю поэтому себя вправе оставлять без внимания субъективные значения понятия пользования, которые время от времени встречаются у отдельных теоретиков пользования, как непоследовательности, стоящие в противоречии с духом их собственных теорий, и придерживаться исключительно объективных значений, которые сделались преобладающими, а благодаря последнему направлению, принятому Шеффле, даже исключительно господствующими.

Мы должны, таким образом, в духе направления Сэя — Германна под словом «пользование» понимать во всяком случае объективный полезный элемент, который исходит из благ и приобретает, как самостоятельное хозяйственное существование, так и самостоятельную хозяйственную ценность.

Не подлежит никакому сомнению, что в действительности существует некоторая объективная полезная услуга благ, которая приобретает хозяйственную самостоятельность и может быть обозначена довольно подходящим именем «пользование». Я уже подробно занимался этим вопросом в другом месте495 и всячески старался изложить как можно определеннее и основательнее настоящую сущность пользования. Как это ни странно, эта моя попытка стоит почти совершенно изолированной в литературе политической экономии. Я вполне сознательно говорю: «как это ни странно»; в самом деле, не странно ли это в высшей степени, что в науке, которая от начала до конца, как вокруг полюса, вращается вокруг удовлетворения потребностей посредством благ, вокруг пользы, извлекаемой человеком из благ, не исследуется даже техническая структура пользы благ? Или что в той же науке, в которой о различных других понятиях пишутся целые страницы, главы, даже монографии, основное понятие «употребление блага» не определяется и не поясняется даже несколькими строками, а вводится во все теоретические исследования во всей своей сбивчивой неопределенности и многозначности, в которой оно употребляется в устах народа?