Что же, однако, дать взамен этого?

Ответить на этот вопрос, строго говоря, уже не дело критики, которой мы здесь занимаемся, а дело положительного изложения, которое я оставляю для второго тома настоящего труда. Однако, по справедливости можно ожидать от меня, защитника одного из основных положений старого учения канонистов, чтобы я уже теперь указал, по крайней мере, на исход, посредством которого можно избегнуть явно ложных результатов учения канонистов; поэтому я намерен уже здесь вкратце изложить мой взгляд на сущность ссуды; я должен оговориться, что в следующем томе настоящего сочинения я дам более подробное изложение этого вопроса, и попросить читателей воздержаться от окончательного приговора по поводу моей теории ссуды до того времени, когда я изложу ее более подробно и в большей связи с общей теорией процента на капитал.

Я начну лучше всего со старинного спора вокруг учения канонистов.

Что касается результата спора, то, по моему мнению, были неправы одни только канонисты; что же касается мотивировки результатов, то были неправы обе стороны: канонисты неправы потому, что они в своем доказательстве сделали одну ошибку; Сальмазий же сделал две ошибки, из которых вторая компенсирует собою вред, причиненный первой, так что, после противоречивого вступления, его доказательство все же в конце концов ведет к истине. Это происходит следующим образом.

Обе стороны согласно считают аксиомой, что капитал, возвращенный по истечении ссудного договора, является эквивалентом и притом точным и полным эквивалентом переданного раньше капитала. Это мнение настолько ложно, что в действительности нужно удивляться, почему оно уже давно не признано предрассудком. Всякий экономист знает, что ценность благ зависит не только от их физических качеств, но и в высокой степени от тех обстоятельств, в которых эти блага находятся в распоряжении для удовлетворения человеческих потребностей. Известно, что блага одного и того же рода, например, хлеб, в различных условиях имеют весьма различную ценность. К важнейшим обстоятельствам, которые наряду с физическими свойствами благ оказывают влияние на ценность таковых, относятся, между прочим, место и время распоряжения ими. Было бы странным, если бы блага известного рода во всех местах, в которых они могут только находиться, имели совершенно одинаковую ценность; было бы странным, если бы 10 саженей дров в лесу имели совершенно ту же ценность, что и 10 саженей дров на станции железной дороги, а последние опять ту же ценность, что 10 саженей дров на месте их употребления; не менее странным было бы, если бы 100 гульденов, которые теперь находятся в моем распоряжении, были совершенно эквивалентны 100 гульденам, которые получу через год, два года, десять или даже сто лет. Напротив, ясно, что если одно и то же количество благ предоставляется в распоряжение человека, занимающегося хозяйством, в различные моменты времени, то оно будет оказывать также различное влияние на его хозяйственное положение и, сообразно этому, будет приобретать и различную ценность. Невозможно поэтому выставлять, как естественное правило, полную эквивалентность между настоящими благами, отдаваемыми в ссуду, и благами, возвращаемыми в будущем в том же количестве и качестве, как это делают канонисты и Сальмазий; напротив, эта эквивалентность может только составлять в высшей степени редкое случайное исключение.

Вполне очевидно, из какого источника обе стороны извлекли совершенно ненаучное мнение об эквивалентности передаваемого и возвращаемого капитала, — это старая юридическая фикция о тождественности заменимых благ одинакового количества и качества. Если на основании этой фикции смотреть на ссуду так, будто бы те же 100 гульденов, которые кредитор дает должнику, по истечении срока ссуды снова возвращаются должником кредитору, то, очевидно, следует также считать вполне эквивалентным и справедливым и это возвращение. Канонисты и их противники сделались жертвой этой первой части юридической фикции — в этом заключается их общая ошибка, единственная ошибка канонистов, первая Сальмазия. Дальнейшее представляется так:

Канонисты остались неправыми потому, что эта ошибка была единственной их ошибкой. После того как они ее сделали, они некстати прозрели и в мнимом самостоятельном употреблении ссужаемых благ разоблачили фикцию. Теперь исчез также всякий субстрат, за который по справедливости платился бы процент; они должны были поэтому — они были неправы, но последовательны — объявить таковой несправедливым. Сальмазий, однако, поправил первую ошибку, заключавшуюся в фикции тождественности между получаемыми и возвращаемым капиталом посредством второй: он принимает за чистую монету и следствия из этой фикции и утверждает, что должник обладает «употреблением» взятых внаем вещей в течение всего срока ссуды.

Правда лежит в стороне от обоих построений. Ссуда — это действительный обмен настоящих благ на будущие. Так как в силу различных причин (во втором томе они будут изложены подробно) настоящие блага имеют большую ценность, чем будущие блага одинакового количества и качества, то известная сумма настоящих благ может быть постоянно приобретаема на большее количество будущих благ. Настоящие блага имеют ажио относительно будущих благ. Этим ажио и является процент. Последний является не отдельным эквивалентом за немыслимое отдельное длящееся употребление ссужаемых благ, а выделенным, в силу практических соображений, частичным эквивалентом ссуженной суммы, полный эквивалент которой составляет только «возвращение капитала» вместе с процентом519.

Мои вышеизложенные рассуждения должны были доказать, что самостоятельного пользования благами в том виде, в котором таковое понимает направление теории пользования Сэя—Германна, а за ним почти все современные экономисты, не существует. Остается еще доказать, что нельзя приписывать самостоятельного существования и тому существенно отличному виду пользования, о котором говорил Менгер.

Между тем как направление Сэя—Германна представляло себе «чистое пользование» как объективный, независимый от самих благ полезный элемент, Менгер рассматривает это пользование как распоряжение (Verf"ugung), как «распоряжение количеством экономических благ в пределах известных промежутков времени»521. Такое распоряжение является для лиц, занимающихся хозяйством, средством для лучшего и более полного удовлетворения потребностей и потому, с точки зрения Менгера, приобретает характер самостоятельного блага, которое обыкновенно, в силу своей относительной редкости, является также и хозяйственным благом521.

Уже само утверждение, будто распоряжение благом, т. е. отношение к благу, представляет собой благо, кажется мне необыкновенно смелым. В другом месте522 я подробно изложил те специальные причины, которые, на мой взгляд, не позволяют считать отношения настоящими благами с точки зрения учения о народном хозяйстве.

К изложенным там мыслям я здесь прибавлю только несколько замечаний.

Против моего взгляда можно было бы возразить следующее — и я в действительности слышал такого рода возражение: известные отношения, как, например, источники дохода, обеспеченный сбыт и т. п., не могут быть только «призраками»; реальность этих отношений ясно подтверждается ежедневно, так как их можно продать, так как они оплачиваются известной ценой. Я полагаю, что в этом аргументе произвольное изложение факта, не доказывающего ничего для нашего вопроса, ошибочно рассматривают как действительный факт, который в самом деле мог бы служить доказательством.