Так, например, — я начинаю критикой, ближе всего стоящей к нам по времени, — Пирсторф в своем ценном произведении «Lehre vom Unternehmergewinn»534 высказывается о теории Сениора весьма недоброжелательно. Он доходит до того, что во взглядах Сениора видит шаг назад по сравнению со взглядами его предшественников, видит отречение от серьезного научного исследования: при этом он обвиняет Сениора в том, что тот вместо «экономических основ явлений дает хозяйственную и социальную теорию, приноровленную к требованиям практической жизни».

Я должен признать, что почти не понимаю этих слов, в особенности в устах историка учений, который должен был бы уметь оценить преимущества, хотя бы только относительные. Напротив, Сениор по глубине, систематичности и научной серьезности стоит неизмеримо выше своих предшественников по учению о проценте. По отношению к Рикардо или Мальтусу, по отношению к автору вроде Мак-Куллоха или Джеймса Милля было бы справедливо считать их отношение к проблеме процента отречением от серьезного научного исследования. Они отчасти совсем не формулируют проблемы, отчасти решают ее с очевидной petitio principii, отчасти даже с поразительными несообразностями. Даже такой замечательный автор, как Лодердейл, о котором Пирсторф, к сожалению, не высказывается совсем, несмотря на серьезный зачин, останавливается перед самой проблемой и, выводя объяснение процента из теории ценности, впадает в самые грубые ошибки и недоразумения.

Сениор же, напротив, не только глубоко понял, что здесь существует проблема, — он понял также, где надо искать ее разрешение и в чем заключается трудность такового. Отвергая все quasi-решения, он стремится к центральной идее проблемы, к выяснению причин излишка ценности продукта над ценностью затраченного капитала; если же он и не открыл истины, то это ни в коем случае не объясняется недостаточно серьезным его отношением к предмету. Уже тонкие и глубоко продуманные критические замечания, которые так часто вставляет Сениор, должны были бы защитить его от таких резких упреков.

Далеко преувеличенными являются, на мой взгляд, и известные слова, в которых в свое время высмеивал учение Сениора Лассаль со свойственными ему увлекающе-красноречивыми, а вместе с тем декламаторски преувеличивающими приемами: «Прибыль на капитал есть «плата за лишения»! Счастливое слово, бесценное слово! Европейские миллионеры — аскеты, индийские факиры, святые столпники, стоящие на одной ноге на столпе, вытянув руку и согнув туловище, с бледными лицами, протягивая толпе тарелку для сбора платы за свои лишения! А посреди них, высоко возносясь над своими кающимися коллегами, — главный кающийся и страстотерпец: дом Ротшильда! Вот состояние современного общества! Как это я просмотрел его!»535

Я полагаю, что, несмотря на это блестящее нападение, в учении Сениора все же заключается доля истины. Нельзя отрицать того, что, как производство, так и сохранение всякого капитала, в самом деле, требуют воздержания от немедленного потребления, отсрочки потребления; я полагаю также, что не подлежит никакому сомнению и то, что зависимость от этой отсрочки потребления увеличивает цену тех предметов, которые в капиталистическом процессе производства не могут быть производимы без большей или меньшей отсрочки потребления. Если, например, для производства двух благ требуется одинаковое количество труда, например, сто дней, причем одно из этих благ годно для употребления немедленно после затраты труда, а другое, как, например, молодое вино, должно еще отстаиваться в течение года, то опыт показывает, что цена блага, годного для употребления по истечении некоторого времени, будет превышать цену блага, годного для немедленного употребления, на сумму, соответствующую величине процента на капитал. И я нисколько не сомневаюсь, что причина этого вздорожания в самом деле заключается в необходимости отсрочить потребление результатов затраченного труда. Действительно, если бы ценность блага, годного для немедленного употребления, и ценность блага, годного для употребления только по истечении известного времени, были одинаковы, то все люди предпочитали бы приложить свой стодневный труд там, где он вознаграждается немедленно. Эта тенденция должна вызвать усиленное предложение благ, годных для немедленного употребления, а усиленное предложение, со своей стороны, должно вызвать падение цен этих благ по отношению к благам, годным для употребления только по истечении известного времени. Таким образом, производитель этих последних благ получает некоторый излишек над нормальным вознаграждением за труд, которое — как известно — во всех отраслях производства стремится к одному и тому же уровню; другими словами, получается процент на капитал.

Не подлежит также сомнению и то — именно этим и объясняется то громадное впечатление, которое произвел своей полемикой Лассаль, — что существование и величина процента совершенно не соответствуют существованию и величине «жертвы воздержания». Прибыль получается и в тех исключительных случаях, когда индивидуальная жертва воздержания совершенно отсутствует; очень часто высокий процент получается там, где жертва воздержания очень невелика (см. «миллионеры» Лассаля), и незначительный процент там, где жертва воздержания очень велика: путем горьких лишений сбереженный гульден, помещенный в сберегательную кассу прислугой, дает и абсолютно и относительно меньший процент, чем помещаемые биржевым дельцом в предприятие сотни тысяч, без которых он легко может обойтись. Такие факты, наблюдаемые на опыте, по-видимому, совсем не вяжутся с теорией, которая вообще называет процент «вознаграждением за воздержание», и в руках человека, который был таким мастером в полемической риторике, как Лассаль, каждый из этих фактов должен был послужить острым орудием для нападений на эту теорию.

А между тем я полагаю, что наиболее слабая сторона этого учения заключается не в этом, не в недостатке полной гармонии между величиною будто бы приносимой жертвы и величиною получаемого за нее вознаграждения. В самом деле, где издержки или жертвы определяют цену благ, там, как известно, величина всей, общей рыночной цены определяется всегда самыми большими издержками, необходимыми для снабжения рынка товарами, если только различные продукты одного и того же рода доставляются на рынок с различными издержками. А если различные издержки вознаграждаются одной общей ценой, то в каждом отдельном случае полная гармония между вознаграждением и величиной приносимой жертвы принципиально не всегда возможна; очевидно, те производители, которые доставляют на рынок свой продукт с меньшими жертвами, чем самые высокие, определяющие цены, всегда вознаграждаются за свои жертвы сравнительно лучше, чем их конкуренты, находящиеся в менее благоприятных условиях. Как ни поражает нас дисгармония между прибылью, получаемой миллионерами, и их до смешного малой «жертвой воздержания», то все же этот факт у теоретика не должен вызывать большего недоумения, чем тот, хорошо известный каждому теоретику факт, что те же высокие цены, которых требуют издержки обработки самых неплодородных земельных участков, приходится платить и владельцам более плодородных участков, которые производят одни и те же продукты с меньшими издержками или же совершенно без таковых536.

После серьезного размышления, я пришел к заключению, что действительные и решительные недостатки теории Сениора можно свести к следующим двум пунктам.

Во-первых, по-моему, Сениор слишком грубо обобщил и слишком шаблонно применил мысль, саму по себе правильную. Для меня не подлежит сомнению, что момент отсрочки потребления, который Сениор выдвигает на первый план, в самом деле оказывает некоторое влияние на происхождение процента; но это влияние не так просто, не так непосредственно, не так исключительно, чтобы процент на капитал можно было прямо назвать «вознаграждением за воздержание». Более точное обоснование этого мнения в данном месте еще невозможно и должно быть отнесено ко второй основной части настоящего труда.