Предположим теперь, как это и бывает обыкновенно в действительности, что рабочие не могут или не желают ждать своего вознаграждения до окончательного завершения производства машины и что они заключают с предпринимателем договор, на основании которого они получают от него вознаграждение по окончании своей работы, взамен чего предприниматель становится собственником окончательного продукта. Положим далее, что этот предприниматель человек вполне справедливый и бескорыстный, который вовсе не желает использовать бедственное положение рабочих в целях ростовщического понижения их заработной платы. Теперь возникает вопрос, на каких условиях заключается при таких обстоятельствах договор найма.

Ответить на этот вопрос будет нетрудно. Очевидно, обращение с рабочими будет вполне справедливо, если предприниматель предложит им в вознаграждение то же, что они получили бы в качестве доли распределения в том случае, если бы производили за свой счет. Это положение дает нам твердую точку опоры прежде всего для одного рабочего, а именно для последнего. Если бы рабочие производили за собственный счет, то он получил бы 1000 гульденов непосредственно после окончания своей работы; чтобы быть совершенно справедливым, предприниматель должен также предложить ему 1000 гульденов. Для остальных рабочих указанное положение не дает непосредственной точки опоры. В самом деле, момент вознаграждения теперь другой, чем в случае распределения, и поэтому суммы, соответствующие последнему, не могут быть непосредственно решающими. Но мы имеем другую твердую точку опоры. Так как все пять рабочих затратили одинаковый труд для завершения работы, то справедливость требует, чтобы все они получили одно и то же вознаграждение; это же вознаграждение выразится теперь в одинаковых суммах, так как каждый рабочий получает вознаграждение непосредственно после окончания своей работы. Следовательно, каждый из пяти рабочих в конце рабочего года получит 1000 гульденов, как этого и требует справедливость.

Какому-либо из моих читателей может показаться, что это слишком мало; я приведу поэтому простой численный пример, который покажет, что в данном случае рабочие получают ту же ценность, которую они получили бы при — безусловно справедливом — распределении всего продукта только между ними. В случае распределения продукта рабочий № 5 получает 1000 гульденов непосредственно после окончания пятого рабочего года, в случае же договора найма он получает ту же сумму и в то же время. Рабочий № 4 получает в случае распределения продукта 1050 гульденов через год после окончания рабочего года, в случае же договора найма 1000 гульденам непосредственно после окончания рабочего года; если он отдаст эту сумму под проценты, то по истечении года после окончания работы он будет находиться в совершенно тех же условиях, в которых он находился бы в случае распределения, — у него будет 1050 гульденов. Рабочий № 3 получает в случае распределения продукта 1100 гульденов через два года после окончания продукта, в случае же договора найма 1000 гульденов немедленно, которые, будучи отданы под проценты, к тому же сроку обратятся в 1100 гульденов. Точно так же 1000 гульденов, которые получают рабочие № 1 и № 2 вместе с процентами, наросшими за соответствующее время, вполне равны 1200 и 1500 гульденам, которые они получили бы в случае распределения продукта через 4 и через 3 года после окончания работы. Если же каждое отдельное вознаграждение равно соответствующей доле при распределении, то и сумма всех этих отдельных вознаграждений должна естественно равняться сумме всех долей распределения: сумма в 5000 гульденов, которую предприниматель уплачивает рабочим непосредственно после окончания работы, совершенно равноценна 5500 гульденам, которые во втором случае могли бы быть распределены между рабочими в конце пятого года690.

Большее вознаграждение, например, вознаграждение рабочего года 1100 гульденами, было бы мыслимо только в том случае, если бы для предпринимателя было совершенно безразлично то, что не безразлично для рабочих, т. е. разница во времени, или если бы предприниматель захотел сделать рабочим подарок, равный разности ценностей между настоящими и будущими 1100 гульденами. От частных предпринимателей, по крайней мере как правило, нельзя ожидать ни того ни другого, но за это им нельзя сделать ни малейшего упрека, не говоря уже об обвинении в несправедливости, эксплуатации или грабеже. Существует одно только лицо, от которого рабочие могли бы по правилу ожидать такого обращения, — это государство. С одной стороны, государство как вечный институт не должно приписывать такое значение разнице во времени между предоставлением и возвращением благ, как недолговечные индивиды; и, с другой стороны, государство, конечной целью которого является благосостояние совокупности всех его членов, может, если речь идет о благосостоянии большого числа членов, отрешиться от принципа взаимности — оно может дарить, вместо того чтобы торговаться. В этом смысле, конечно, мыслимо, что государство — но и только оно, — являясь предпринимателем грандиозного производства, могло бы предоставлять рабочим в качестве вознаграждения полностью будущую ценность будущего продукта уже в настоящем, т. е. непосредственно после окончания их работы. Должно ли государство так поступить — тогда бы социальный вопрос практически разрешился бы в духе социализма — или нет, это вопрос целесообразности, и рассмотрение его не относится к задаче моего настоящего сочинения. Я повторяю, однако, еще раз и обращаю на это особое внимание: если социалистическое государство будет выплачивать рабочим в качестве заработной платы всю будущую ценность продукта уже в настоящем, то это будет не соблюдение, а на социалистических соображениях основанное нарушение принципа, что рабочий должен получать в качестве вознаграждения всю ценность своего продукта; это будет не восстановление состояния, которое само по себе было бы естественно или соответствовало бы чисто юридической точке зрения, но которое в настоящее время нарушается вследствие жадности капиталистов, — это будет искусственный прием для того, чтобы сделать возможным то, что при обыкновенном ходе дел не выполнимо, и притом сделать возможным благодаря скрытому, постоянному подарку бедным членам со стороны великодушной общественности — государства.

Теперь я перехожу к краткому итогу сказанного. Легко убедиться в том, что тот способ вознаграждения, о котором я говорил в нашем примере, и есть тот, который фактически осуществляется в нашем хозяйственном мире. И здесь распределяется в качестве вознаграждения не полная, окончательная ценность продукта труда, а меньшая сумма, но зато в раннее время. Поскольку соответственно распределяемая общая сумма вознаграждения отличается от окончательной ценности окончательного продукта не больше, чем на величину, необходимую для заполнения господствующей разности в оценке настоящих и будущих благ, другими словами, поскольку величина вознаграждения отличается от окончательной ценности продукта не больше, чем на сумму процентов, которую можно получить при существующей в данной стране процентной ставке, — постольку право рабочих на полную ценность создаваемого ими продукта остается в полной силе; они получают весь продукт по оценке того времени, когда они получают свое вознаграждение. Только в том случае, если общее вознаграждение отличается от окончательной ценности продукта больше, чем на сумму процентов, которую можно получить при существующей в данной стране процентной ставке, можно при известных обстоятельствах усмотреть действительную эксплуатацию рабочих691.

Возвратимся теперь к Родбертусу. Вторая решительная ошибка, в которой я его упрекал в последних рассуждениях, состоит в том, что он неверно и нелогично толкует условно принятый нами принцип, что рабочий должен получать всю ценность своего продукта, в том смысле, что рабочий уже теперь должен получить всю ценность, которой некогда будет обладать его законченный продукт.

Если мы пожелаем определить источник этой ошибки Родбертуса, то мы увидим, что таковым является иная, третья важная ошибка, которую я нахожу в его теории эксплуатации. Родбертус исходит из того предположения, что ценность благ определяется исключительно количеством труда, необходимого для их производства. Если бы это было верно, то промежуточный продукт, вмещающий в себя годичный труд, уже теперь обладал бы полной пятой частью ценности, которой будет обладать оконченный продукт, вмещающий в себя пять рабочих лет; в таком случае было бы справедливо и требование, что рабочий должен уже теперь получить в вознаграждение полную пятую часть этой ценности.

Однако это предположение в том виде, в котором его высказывает Родбертус, безусловно неверно. Для того чтобы доказать это, я могу даже не затрагивать вопроса о принципиальной верности или неверности знаменитого закона ценности Рикардо, согласно которому труд представляет собою источник и мерило всякой ценности; достаточно, если я укажу на существование важного исключения из этого закона, которое было добросовестно отмечено и подробно рассмотрено в особой главе самим Рикардо, но которое — как это ни странно — Родбертусом было оставлено без всякого внимания. Я говорю о том, что из двух благ, производство которых требует одинаковой затраты труда, большую меновую ценность приобретает то из них, изготовление которого требует большего аванса предварительного труда или более продолжительного промежутка времени. Рикардо отмечает этот факт в своеобразной форме. Он выводит (отд. IV, 1-я гл. его Principles), что принцип, на основании которого относительную ценность благ определяет количество труда, затраченное на их производство, претерпевает значительное видоизменение благодаря применению машин и вообще основного и сохраняющегося капитала, а также (отд. V) благодаря неодинаковой продолжительности существования капитала и неодинаковой скорости, с которой он восстанавливается в руках собственника. Блага, на производство которых затрачен большой основной капитал или же основной долго сохраняющийся капитал, а также блага с более продолжительным периодом восстановления оборотного капитала предпринимателя, обладают большей меновой ценностью, чем блага, которые стоили такого же труда, но для которых вышеприведенные обстоятельства вовсе не имеют места или же имеют место, но в меньшей степени, а именно меновой ценностью, большей на величину прибыли на капитал, оставляемой предпринимателем за собою.

И самые ревностные поборники закона трудовой ценности не могут сомневаться в действительном существовании этого установленного Рикардо исключения из данного закона; они не могут также сомневаться и в том, что, при известных условиях, временная отсрочка оказывает на ценность благ даже большее влияние, чем количество затраченного труда. Я напомню, например, о ценности старого, в течение многих десятилетий отстаивавшегося вина или о ценности столетнего дерева в лесу.

Об этом исключении можно сказать еще кое-что. Не нужно быть особенно проницательным, чтобы заметить, что в нем собственно заключается суть первичного процента на капитал: излишек меновой ценности, приобретаемый благами, производство которых требует аванса предварительного труда, и представляет собою то, что остается в руках предпринимателя-капиталиста в виде прибыли на капитал при распределении ценности продукта. Если бы не было этой разности ценностей, то не было бы и первичного процента на капитал; эта разность ценностей делает возможным его существование, она содержит его в себе, она тождественна с ним. Нет ничего легче, чем доказать это, если вообще еще необходимо доказывать этот факт, столь очевидный. Положим, что производство каждого из трех благ требует одного года труда, но различного периода между авансированием этого труда и получением продукта — первое годичного, второе десятилетнего, третье двадцатилетнего. При таких обстоятельствах меновая ценность первого блага будет и должна быть достаточной для того, чтобы покрыть вознаграждение за рабочий год и, сверх того, еще годичный процент на затраченный труд. Но очевидно, что та же меновая ценность не может быть достаточной для того, чтобы покрыть то же вознаграждение за рабочий год и, сверх того, еще десяти-и двадцатилетний процент на одинаковое количество авансируемого труда. Этот процент может быть уплачен только тогда, когда ценность второго и третьего блага будет соответственно больше ценности первого блага, хотя все три блага стоили одного и того же количества труда; разность меновых ценностей, очевидно, и представляет собою источник, из которого вытекает и может вытекать десяти- или двадцатилетний процент на капитал.