Шрифт:
Младший братик мой Боря со своими детишками проводил то лето у меня в Толстокосове. Пора настала их оттуда вывозить, а у «волги» забастовали «дворники». Недалеко от моего издательства и Юриного дома располагалась автобаза, и Юра всё мне там устроил. Теперь я мог ехать.
В те дни мы с Юрой виделись почти что каждый день. Перед моим отъездом он упомянул о тяжести в груди и был немного утомлённым. Он, видно, побывал уже «на острове, где небо давит». Я уезжал всего на два-три дня, но всё же мы обнялись и расцеловались. Я и подумать не мог, что Коваль уже ступил на Остров Истины.
Я узнал обо всём, воротившись в Москву.
Так вышло, что попрощался навсегда я с Юрой живым.
Приснилась мне недавно проза Коваля, как я люблю его короткие рассказы.
Приснилось мне, я их перебираю, как будто бы они рассыпались и надо их собрать.
Я складываю их, перекладываю и после Юре говорю:
— Я тут твои короткие рассказы взаимозановорасположил, и, кажется, иная композиция выходит. Посмотри…
А он, лицом прекрасен, спрашивает:
— А ты уверен, что это нужно делать?
— Нет, — отвечаю, — не уверен, потому и хочу, чтобы ты посмотрел.
— Ну, если не уверен, — говорит Коваль, — то можно, я смотреть не буду?..
И пропал куда-то.
Но видел я его опять — живым.
Юрка, где ты?
Эпилог
… И у меня основное ощущение бессвязности и раздробленности времени. А так как это противоречит разуму, то значит разум не понимает мира.
Александр ВведенскийМузей
… просто изучать историю гораздо приятнее, чем её вершить.
Бывший командир Московского мушкетёрского полка генерал-майор в отставке Николай ОпочининВ XVIII — первой половине XIX века Северный Кавказ явился ареной столкновения внешнеполитических интересов России, Турции, Англии и Франции. Основное соперничество развернулось между Турцией и Россией, каждая из сторон преследовала откровенные колониально-экспансионистские цели. В орбиту военных действий оказались втянуты все народы Северного Кавказа…
В итоге войны 1828–1829 годов Турция потерпела сокрушительное поражение. Андрианопольский договор 1829 года между Россией и Турцией, подписанный за спиной черкесов, формально признавал притязания империи на Кавказ. Согласно четвёртой статье этого договора Россия получила в «вечное владение» Закубанье и Черноморское побережье от устья реки Кубани до пристани Святого Николая (южнее Поти)…
Черкесия была настолько независимой, что даже в те времена, когда в Анапе ещё находился турецкий паша, Россия заключила несколько соглашений с черкесскими вождями о прибрежной торговле, так как турецкая торговля ограничивалась Анапским портом…
В июле 1831 года по распоряжению Николая I генерал-майором Е.А. Берхманом было заложено Геленджикское укрепление, призванное сыграть важную роль в покорении Черноморского побережья…
В период культа личности Сталина, по его указаниям был допущен произвол в освещении Кавказской войны. Шамиль и другие вожди кавказских народов голословно были объявлены агентами иностранных держав; сущность колониально-завоевательской политики самодержавия затушёвывалась, имели место грубые искажения исторических фактов. Последствия этих извращений истории до конца не преодолены и до настоящего времени…
Все эти приправленные курсивом фрагменты взяты мною из статьи Михаила Георгиевича Минеева, археолога, историка, сотрудника Геленджикского историко-краеведческого музея. Он окончил исторический факультет Кубанского университета и вернулся в родной Геленджик.
Статья, из которой взяты фрагменты, опубликована в Краеведческих записках Музея, изданных в 2004 году. Статья Минеева названа просто: «Из истории Кавказской войны» и производит впечатление дотошной компетентностью и независимостью позиции. В этих же Записках помещена и другая статья Минеева «К вопросу об участии М.Ю. Лермонтова в экспедиции генерала А.А. Вельяминова в 1837 году», где Михаил Георгиевич убедительнейшим образом полемизирует с видными лермонтоведами (профессором В.А. Мануйловым, Ираклием Андрониковым и другими) по вопросу «кавказских маршрутов Лермонтова в пору его первой ссылки» и, в частности, по поводу иных сомнений о пребывании Михаила Юрьевича в Геленджике.
«Пусть читатели знают, — пишет Минеев, — что даже исследователи, посвятившие всю жизнь изучению жизни и творчества поэта, весьма приблизительно представляют себе те исторические условия и географию края, где проходила служба Лермонтова в период двух его ссылок на Кавказ».
Сразу же за второй статьёй Минеева в Краеведческих записках следует статья Л.Н. Аничкиной «Незаменимый Минеев». Это не панегирик, а скорее плач по Михаилу Георгиевичу, ушедшему из жизни в 1993 году в возрасте роковых 37-и лет.