— Конечно, обсуждать приказы начальства — последнее дело, — сказал гость, задумчиво жуя листик капустки, — но замечу, что, на мой взгляд, допущена глупость, граничащая с головотяпством. То, что прикрыли управление Севморпути, — это, может, и правильно, но прикрывать полярную авиацию никак не следовало. Авиация и авиадело здесь, в Арктике, имеют свою специфику, которую понять в Красноярске, в краевом управлении гражданской авиации, никогда не смогут. Это что же такое: над открытой водой на одномоторной машине не летай, площадки для посадки «Ан-2» никто, кроме командира звена выбирать не моги, груза лишнего — ни килограмма, горючие вещества, оружие, взрывчатку перевозить не смей... Да если все эти правила и нормы соблюдать, работать в Арктике вообще нельзя. Сиди себе на аэродроме да на разные пункты пальцем указывай: сегодня не могу лететь поэтому, завтра — потому... Не оттого-то ли все знаменитые полярные асы на пенсию ушли, как только полярную авиацию прикрыли. Уж лучше где-нибудь в Малаховке за клубникой ухаживать, чем летать под красноярским авиауправлением... А какие тут летчики были!.. Да не мне вам говорить.

— Это точно, — грустно согласился Лев Васильевич, — я как-то случайно в Шереметьеве Ляхова встретил... Ляхова знавали?..

— Разумеется, — развел руками гость, — как же мне Ляхова не знать.

— Ну и я знавал, конечно, — продолжал Лев, воодушевленный поддержкой, — и он меня тоже... Расцеловались мы с ним... Поговорили... Он за это время уже дважды в Антарктиде побывал командиром звена «Ан-2». Сейчас на «Ил-62» летает, тоже командиром, конечно... «Ну как, — спрашиваю его я, — на этом-то красавце лучше летать, чем на старушке «аннушке»?» «Да ну его, к такой матери, этого красавца, — отвечает мне Ляхов, — тоже мне работа для полярного летчика: с бетона взлетать да на бетон садиться. Тьфу!»

— Да, — поддержал Льва Васильевича начальник аэропорта, — это дело известное.

— А Арктикснаб, — подлила масла в огонь Наталья Ивановна, — его же ведь тоже упразднили, это вам как?

— Про это уже я и не говорю, — совершенно расстроился начальник, — разве сейчас снабжение? В магазин войдешь — взглянуть не на что! А прежде?.. Консервы были такие, какие сейчас и представить себе невозможно. Скажем, вот «Вареники с вишнями»... Прямо из Полтавы сюда, в Косистый, самолетами доставляли...

— Представляю, — размечтался Валера, — бросишь банку в кипяток, потом вскроешь — они как свеженькие: с пылу с жару...

— Да какое там, в кипяток, — всплеснул руками старый полярник, — устройство там особенное было: желобок такой, в него обыкновенной воды нальешь — банка сама собой раскроется и все в ней уже горячее. Известь негашеная там была насыпана в специальный кожух, и от воды реакция получалась...

— Да, — вздохнул я, — а у нас что, разве же это стол?..

Тут гость понял, что дал маху, но не стал расхваливать мои яства, которые, дескать, не только не хуже прежних, но и... Он просто круто переменил тему разговора и вновь повел разговор о полезных ископаемых на Таймыре:

— Вот на озере Суровом, слышал я, промышленники испокон веку из тамошних камней дробь лили. И, говорят, хорошую дробь... Туда даже патронов с собой не брали...

— И я полагаю, — солидно кивнул головой Лев Васильевич, — что на озере Суровом свинец должен быть. И на Неприветливом, видимо, тоже.

— Свинец? — прищурившись, переспросила Наталья Ивановна, дымя папироской. — Ой ли? В природе свинец только в сернистых соединениях встречается. Как же они их, интересно, разлагали там, на Суровом? Если уж там и лили из чего дробь, так из серебра. Нашел же на Суровом озере Вакар [6] валун серебра...

— Снобство какое! — возмутился я, вставая из-за стола. — Серебром гусей стрелять! Не хватало еще дробь из золота лить или из платины! — После этого, попросив извинения у компании, я удалился спать (мне завтра вставать раньше всех — готовить завтрак).

Несколько слов о таймырском золоте (и серебре, впрочем, тоже). Это особенная тема, которой здесь я коснусь мимоходом. Существует множество косвенных, но очень ярких признаков того, что Таймыр необыкновенно богат этими металлами. Валун серебра действительно был найден экспедицией Вакара. Да-да, здоровенный валун самородного серебра и поныне украшает геологический музей НИИГАА. Достоверно известно, что в сорок втором году один из полярников с мыса Челюскин сдал в фонд обороны тридцать шесть килограммов (да!) самородного золота. Однако до сих пор серьезные профессиональные работы на золото и серебро на Таймыре почему-то не ставились. Но таймырское золото не дает покоя многим романтическим личностям, в числе которых есть и высокопрофессиональные геологи, с одним из которых я коротко знаком. Впрочем, это отдельная тема и я непременно коснусь ее в одном из последующих дневников.

Вертолет из бухты Марии Прончищевой пришел только в шесть утра. Летчики совершенно резонно рассудили, что в аэропорту Косистом спокойно выпить коньяку им все равно не дадут, да и медицинская служба (а она тут есть), не дай бог, еще и отстранит от полетов. На полярной же станции пилотам никто не указ. Так что теперь они будут спать до четырех часов дня и вылетят на задание не раньше шести. Аэропорт же здесь работает до восьми вечера (по местному времени), после восьми на диспетчерскую вешают замок, и все расходятся по домам. Гидрографы ужасно расстроились: из-за двух часов им нет смысла начинать работу, так что еще один день у них полетел псу под хвост. Тогда главный гидрограф, у которого рыжая щетина уже выросла до размеров молодой бороды, грустно вздохнув, пошел давать телеграмму в ЦК КПСС, но тут начальник аэропорта (то ли испугавшись, то ли сжалившись над беднягами) в порядке исключения разрешил принимать их вертолет в любое время суток.

А тем временем в Косистый один за другим стали прибывать самолеты. Первым прилетел рейсовый «Ан-2» из Хатанги, задержанный на сутки из-за плохой погоды; следом за ним плюхнулись на галечную косу два самолета аэрофотосъемщиков и ледовой разведки; последним пришел грузовой «Ли-2». Он привез (в числе прочих грузов): десять ящиков марокканских апельсинов, двадцать ящиков с томатным, яблочным и виноградным соком в банках, ящик жестянок, в которых был сгущенный кофе с молоком, новый бильярд для клуба и огромное количество больших жестяных банок с кинофильмами. Все продукты, минуя склады, тут же (прямо с борта самолета) поступили в магазин и были выставлены на прилавок. По распоряжению поселкового начальства апельсины продают только детям. К сожалению, большую часть замечательных плодов пришлось выбросить (померзли и сгнили), так что на одного ребенка вышло всего по шестьсот граммов.