Во все небо светит яркое солнце, но это как раз и неинтересно: под солнцем лед выглядит ослепительно белым, он сверкает лишь снопами искр, в то время как под хмурым серым небом имеет он массу цветов и оттенков, и потому очень красив.

Часов около четырех, когда мы сидели за обедом, подошел к нам длинный франтоватый летчик в разорванной кожаной летной куртке и, небрежно козырнув, сказал:

— Командир велел передать: сейчас мы гидрографов на Нордвик забрасывать будем, а потом, если не будем успевать для них второй рейс сделать, один рейс для вас выполним. Так что на всякий случай будьте готовы часам к восьми.

Вещи на первую заброску у нас уже давно собраны и сложены, осталось лишь довезти их от общежития до той самой галечной косы. Для этого нужна машина, а машинами распоряжается завгар Валера, так что делать нечего, придется идти к нему на поклон. По отработанной уже методике отправили к нему Люсю и Наташу. Однако на этот раз успеха добиться им не удалось.

— Просто отказать у него духу не хватило, — доложила результат своего вояжа Люся, — нет, дескать, и все. И не просите, не дам. Начальник это дело обставил хитрее. Вон он, газик, говорит, пожалуйста, да только у всех моих людей рабочий день уже кончился, а никому из посторонних, говорит, я машину доверить не могу.

— Ну, это-то пустяки, — засмеялся Эдик, — это я мигом. — Он убежал к одному из балков и вскоре вернулся в сопровождении шофера Коли, молодого нескладного белобрысого малого. Коля с видимым удовольствием уселся за руль своей машины (то ли ему было приятно услужить нам, то ли хотелось «вставить фитиль» своему начальнику, как знать?!), и за несколько минут мы свезли наше имущество к полосе, сложили на поддон возле нашей лодки-казанки и заботливо укрыли брезентом.

Однако у завгара был еще один козырь, и козырь, надо признать, сильный. Вертолет надо ведь перезаправить горючим.

Бочки полные, полные наполовину, на одну треть, на одну четверть и т. д., во множестве валяются вдоль взлетной полосы, но чтобы перекачать горючее в бак машины, нужна мотопомпа. И распоряжается ею все тот же завгар Валера. Так что куда ни кинь, мы от него все равно зависим целиком и полностью. И Валера нарочно не ложился спать (хотя шел уж третий час ночи), а в своей неизменной майке сидел на крыльце и курил. Он уже предвкушал наше горе и свое торжество. Но все вышло совсем иначе.

Во-первых, мы никуда не полетели. Вертолет е гидрографами вернулся в Косистый; гидрографы, что-то жуя на ходу, часа два повозились со своей аппаратурой; потом опять помчались к вертолету, который и увез их тут же в Нордвик. Во-вторых, у запасливого механика «Ми-4» оказалась собственная мотопомпа, и он заправил машину из бочек безо всякой помощи местного завгара.

Вертолет с гидрографами вернулся в седьмом часу утра. Командир звена (а с ним и вся команда) злы как черти. Командир ругает заказчиков страшным трехэтажным матом:

— Да что же это, мать-перемать, за работа! Шестнадцать часов контрольного времени отгрохали, из них летных — всего пять. Разве же это работа, туды их разнетак! Дел — выше крыши, каждый летный час на счету, а тут, будь добр, сиди на берегу и жди, пока они свою аппаратуру подключат, козлы трепаные! А у них то подвижками льда мачты повалило, то конец антенны вмерз в лед — вырубать надо! Они же ведь, так их разэтак, и половины работы еще не сделали. Завтра весь день с ними мурыжиться, и послезавтра, и, похоже, на третий день останется! Бросил бы я их там с рацией — как все сделали бы, мать-перемать, так и послали бы за нами, а пока пусть хоть зубами свои провода выгрызают, да у них, видишь ли, ни палатки с собой, ни спальных мешков — и оба в брезентовых штанах. Вот и должен я, так их распроэдак, из Косистого в Нордвик возить и обратно. В Гагры он, видать, работать собрался, а не на Нордвик!

Днем, когда вертолет в очередной раз должен был везти гидрографов на работу, выяснилось, что у них отказала аппаратура. Целый день их хмурый радиомеханик паял что-то у себя в номере гостиницы, но потом махнул рукой, сказав, что дело это глухое и надо лететь в Хатангу за запчастями. Вот тут уже насмерть перепугался небритый начальник гидрографов с красными, как у кролика, глазами, который собирался посылать телеграмму в ЦК КПСС; ну как же, сидели они тут две недели, все начальство телеграммами засыпали, а отладить как следует аппаратуру так и не удосужились.

— Делай что хочешь, — шипит от ярости небритый начальник, тряся кулаком перед носом радиомеханика, — хоть сам заместо усилителя становись, но чтобы аппаратура у тебя к трем работала. А не сделаешь, видит бог, пристрелю, возьму грех на душу!

— И как назло, такая погода стоит, — сокрушается другой гидрограф (не начальник), — тихо, солнышко во все небо и, главное, тумана нету. А в тех местах туман почти всегда, потому-то мы там и ставим радиомаяки!..

То ли подействовала на радиомеханика угроза начальника, то ли и сам он понимал, что должен наладить аппаратуру кровь из носу, но хоть и не к трем, а к шести что-то удалось ему скомбинировать из разных приборов и устройств, так что вечером вертолет опять повез гидрографов на Нордвик. Правда, сам командир звена в этот раз лететь отказался и машину повел второй пилот.

— Не желаю я больше на это безобразие смотреть! — орал разъяренный командир звена вслед гидрографам. — И клянусь, если они за сегодняшний вечер свою работу не сделают, пусть хоть Господу Богу телеграммы посылают, завтра я их не повезу, отдам машину геологам!

Вечер мы посвятили помойкам Косистого. Боже, чего же здесь только нет! Три полуразобранных вездехода, штук пятьдесят совершенно новых вездеходных колес, десятки траков (ими почему-то даже набит под потолок балок, совершенно пригодный для жилья), пожарная машина без колес, два локомобиля, десятки примусов, железных печек, труб к ним, бочки железные, деревянные, фанерные, седла (кого тут седлать?), вьючные сумы, нарты, упряжь к ним, какие-то железяки непонятного предназначения и много другого замечательного и полезного хлама. Все это обмотано проволокой, веревками, обрывками шкур, вымазано в солидоле и каком-то дерьме. Для нашего общественного хозяйства мы приобрели много полезного: довольно увесистый мешочек гаек (пойдут на грузила к сетям), моток замечательной стальной проволоки (для примусных иголок), две пары чашек от весов, здоровенный ящик из плотной фольги (в таких сюда привозят галеты), с десяток кольев, семь почти совершенно чистых (правда, невыделанных) осенних оленьих шкур и две превосходные бочки, одну деревянную, другую фанерную, под рыбу. Бочки ошпарили кипятком и до отлета залили водой, чтобы они разбухали.