Вечером в клубе (шел превосходный французский фильм «Мужчина и женщина») опять встретили наших конкурентов — гидрографов. Они сказали, что вертолет твердо обещан им на завтра. Если, разумеется, будет погода. Что же, может, в среду или в четверг (нынче воскресенье) улетим на Тулай-Киряку и мы.

После фильма на охоту ушли Эдик с Валерой, одолжив у начальника аэропорта двустволку шестнадцатого калибра. Патроны же у нас есть свои.

— Ждите с гусями! — пообещал Эдик.

Однако никаких гусей они не принесли. Принесли одну утку, правда большую и жирную — настоящую северную крякву.

Сегодня, согласно радиограмме, переданной в аэропорт, из Хатанги должен прийти вертолет «Ми-4» с командиром звена на борту. А командир звена имеет право даже сам выбирать площадки для посадки самолетов «Ан-2».

— Вот подобрал бы он нам площадочку на Тулай-Киряке! — фантазирует Эдик. — «Аннушками»-то бы мы в момент забросились...

— И дешевле это, — добавила практичная Люся. Весь день ходили и слушали: не летит ли вертолет с командиром звена. А он так и не прилетел.

Вчера здесь, прямо в клубе, в одночасье помер один полярник (механик-дизелист). По случаю воскресенья был он выпивши, причем основательно, поэтому, когда во время игры он упал под бильярдный стол, никто особенно не удивился. Думали: полежит, оклемается — встанет, дело житейское. Не оклемался, не встал. Диагноз: острая сердечная недостаточность на фоне хронического алкоголизма.

В нашей дощатой уборной, что стоит на крутом обрыве у моря Лаптевых, вторые сутки одно отделение изнутри закрыто на крючок. Всем в голову лезут нехорошие мысли: может, кто-нибудь, пьяный, захлебнулся там или, не дай бог, удавился (на полярных станциях такое случается частенько). Однако тут все обошлось без происшествии: просто от сильного порыва ветра дверь хлопнула, и сам собою закрылся изнутри крючок.

Целый день мы разбирали и упаковывали наше снаряжение. Нам придется забрасываться в поле несколькими рейсами, причем, кроме основного лагеря на Тулай-Киряке-Тас, нам еще надо будет делать запасной — своего рода «выселки», где будут работать геологи. Но этого мало — в планах у наших ребят еще и озеро Таймыр, так что туда, на северо-восточный берег, надо будет забросить дюралевую лодку, лодочный мотор, бочки с керосином и маслом, продовольствие и снаряжение.

Поздно вечером Эдик с Валерой, взяв ружье начальника и две сотни патронов, опять отправились за дикими гусями.

— Без гусей не возвращайтесь, — напутствовал я их. — Таймень кончился, да уж и поднадоел он, признаться. Если нынче не принесете гусей, нам придется опуститься до тушенки.

Наши охотники, усталые и огорченные, явились только под утро и гусей опять не принесли, а принесли еще одну утку-крякву. И когда я совсем уже было хотел, махнув рукой на свои кулинарные принципы, ставить суп из двух диких уток и одной куропатки (эту дичь лучше всего жарить или в крайнем случае тушить, поскольку приятная горчинка, не только уместная, но даже пикантная в жарком, в бульоне превращается просто в горечь), к нам в общежитие явилась секретарша начальника аэропорта и передала от него подарок — пару килограммов свежайшей и нежнейшей оленьей грудинки. И еще она сказала, что ее начальник хотел бы вечером посетить нас, чтобы в приватной обстановке выяснить кое-какие подробности, связанные с геологическими особенностями Таймыра. После чего, пару раз стрельнув в Льва Васильевича подведенными глазами, она вычертила плечами и бедрами замысловатые линии и плавно удалилась.

Сегодня вторник, и, согласно расписанию, должен быть самолет из Хатанги («Ан-2»), но дует сильный боковой ветер, так что самолет не прилетит.

А вот вертолет опять стоит в плане. Видимо, тот самый, что должен был прилететь вчера. Почему, интересно, он не прилетел? Может, не выпустил экипаж врач (летчики были выпивши или с похмелья), кто знает? Больше всего расстроены гидрографы. Их начальник, молодой парень с рыжей щетиной и воспаленными глазами, уже посылал телеграммы и в Красноярский крайком партии, и в Главное управление Гидрометеослужбы, а теперь собирается посылать в ЦК КПСС. Ведь без радиомаяков, которые гидрографы должны наладить, навигацию через море Лаптевых открыть невозможно.

— Это еще парень какой-то телковатый, — говорит про красноглазого начальника Лев Васильевич, — если бы меня так за нос водили две недели, да на столь важном задании, я бы давно уже телеграммами не только ЦК забросал, но Организацию Объединенных Наций.

После обеда долгожданный вертолет с командиром звена на борту в Косистый наконец-то прилетел. Командир вышел из машины, прошелся пару раз по взлетной полосе, поковырял что-то в ней ботинком, потом решительно направился к начальнику аэропорта, где заказал пять мест в гостинице, ужин, коньяк, после чего, приняв на борт врача, вертолет (вместе с командиром звена, разумеется) отправился санрейсом на полярную станцию в бухту Марии Прончищевой, чем совершенно расстроил гидрографов (и нас вместе с ними).

Вечером к нам, как и было обещано, явился начальник аэропорта в полной парадной форме. По случаю такого визита наш стол был сервирован для парадного ужина: скатерть, полевые цветы (все та же пушица), спирт, настоенный на различных травах и кореньях, сухое вино «Гамза», омлет с салом, салат из свежей капусты и гвоздь программы — сковорода жареной картошки. Слегка смутившись, гость добавил к этому бутылку марочного армянского коньяка. Как ни странно, наибольший успех за столом имел не этот замечательный напиток, а приготовленная мною «солоуховка» — разбавленный спирт, настоенный на чесноке и злом красном стручковом перце (называется так по имени автора книги «Третья охота» Владимира Солоухина, откуда и был почерпнут рецепт этого простого, но замечательного, особенно в полярных условиях, напитка). Первые четверть часа разговор вертелся вокруг геологии Таймыра, но вскоре эта тема иссякла сама собой (было ясно, что она — всего-навсего предлог для посещения), а верх взяла ностальгическая тема — «Вот были прежде времена!» — которая и царила за столом до поздней ночи.