Стихотворения. Поэмы. Проза
вернуться

Гейне Генрих
Шрифт:

Капризы влюбленных

Перевод Л. Пеньковского

(Истинная история, вновь рассказанная по старинным документам
и переложенная в изящные немецкие стихи)
Унылый жук, примостясь на забор, С любимой мухой вел разговор: «Сестра по духу, будь мне, муха, Женой, — шептал он мухе в ухо. — Скажи, чем я тебе не муж? Брюшко золотое, а к тому ж — Какая спина! Нет подобных спин: Смарагд в ней блещет, горит рубин…» «Что? Ведь не так глупа уж я, Чтобы жука избрать в мужья, А золото и драгоценности нет! Ведь не в богатстве счастья секрет. Я идеала жажду лишь — Ведь муха я, — noblesse oblige!» [15] Жук улетел, огорчен несказанно, А муха принять решила ванну. «Эй, пчелка! Ах, служанки эти! Ты мне нужна при туалете. Намыль мне нежную спину, бока: Иду я замуж за жука. Отличная, в сущности, партия! Что ж? Жука интересней не найдешь. Спина его — роскошь, нет краше спин: Смарагд в ней блещет, горит рубин! Живот золотой, и лицом благороден, — С ума я сведу подружек-уродин! Живо, пчелка, меня причеши ты, И зашнуруй меня, и надуши ты; Натри меня мускусом, камеристка, — Лавандой ноги мне обрызгай, Чтобы нисколько мне не вонять, Когда меня милый захочет обнять. Хлопочут уже шаферицы-стрекозы, Меня поздравляют, становятся в позы, Вплетают в свадебный мой венец Они уже флердоранж наконец. И музыканты здесь — все, как надо; Явилась и примадонна-цикада, Сверчок тут, и шмель, и комар поджарый: Ударят в литавры, задуют в фанфары. Пусть развлекают на свадьбе моей Слетевшихся пестрокрылых гостей. Родня расфранченная, много знакомых И просто случайных, чужих насекомых. Вот тетки, кузины — саранча да осы, — Встречают их тушем, приветы, расспросы. Пришел весь в черном пастор-крот: «Пора начинать, заждался народ». Звон колокольный — бим-бам, бим-бом… Что ж это с милым женишком?..» Бим-бам, бим-бом — звон колокольный… Жених улетает дорогой окольной. Звон колокольный — бим-бам, бим-бом… «Что ж это с милым женишком?..» Жених меж тем в печали жгучей Сидел на далекой навозной куче. Вот так он просидел лет семь, Покуда муха сгнила совсем.

15

Благородство обязывает! (франц.).

Добрый совет

Перевод Ю. Тынянова

Брось смущенье, брось кривлянье, Действуй смело, напролом, И получишь ты признанье, И введешь невесту в дом. Сыпь дукаты музыкантам, — Не идет без скрипок бал, — Улыбайся разным тантам, Мысли: черт бы вас побрал. О князьях толкуй по чину, Даму также не тревожь; Не скупись на солонину, Если ты свинью убьешь. Коли ты сдружился с чертом, Чаще в кирку забегай, Если встретится пастор там, Пригласи его на чай. Коль тебя кусают блохи, Почешись и не скрывай; Коль твои ботинки плохи, — Ну, так туфли надевай. Если суп твой будет гадость, То не будь с супругой груб, Но скажи с улыбкой: «Радость, Как прекрасен этот суп!» Коль жена твоя по шали Затоскует — две купи, Накупи шелков, вуалей, Медальонов нацепи. Ты совет исполни честно И узнаешь, друг ты мой, В небе царствие небесно, На земле вкусишь покой.

Воспоминание о Гаммонии

Перевод В. Левика

{164}

Бодро шествует вперед В чинных парах дом сирот; Сюртучки на всех атласны, Ручки пухлы, щечки красны, О, прелестные сиротки! Все растрогано вокруг, Рвутся к кружке сотни рук, В знак отцовского вниманья Льются щедрые даянья, О, прелестные сиротки! Дамы чувствами горят, Деток чмокают подряд, Глазки, щечки милых крошек, Сахарный дарят горошек. О, прелестные сиротки! Шмулик, чуть стыдясь, кладет Талер в кружку для сирот И спешит с мешком бодрее, Сердце доброе в еврее. О, прелестные сиротки! Бюргер, вынув золотой, Воздевает, как святой, Очи к небу, — шаг нелишний, — На него ль глядит всевышний? О, прелестные сиротки! Нынче праздничный денек: Плотник, бондарь, хлебопек, Слуги — все хлебнули с лишком, — Пей во здравие детишкам! О, прелестные сиротки! Горожан святой оплот — Вслед Гаммония идет: Гордо зыблется громада Колоссальнейшего зада. О, прелестные сиротки! В поле движется народ — К павильону у ворот; Там оркестр, флажки вдоль зала, Там нажрутся до отвала Все прелестные сиротки. За столом они сидят, Кашку сладкую едят, Фрукты, кексы, торты, пышки, Зубками хрустят, как мышки, — О, прелестные сиротки! К сожаленью, за окном Есть другой сиротский дом, Где живется крайне гнусно, Где свой век проводят грустно Миллионы, как сиротки! В платьях там единства нет, Лишь для избранных — обед, И попарно там не ходят. Скорбно в одиночку бродят Миллионы, как сиротки.

Разбойник и разбойница

Перевод М. Замаховской

Пока лежал я без заботы, С Лаурой нежась, Лис-супруг Работал, не жалея рук, — И утащил мои банкноты. Пуст мой карман, я полон муки: Ужель мне лгал Лауры взгляд? Ах, «что есть истина?» — Пилат Промолвил, умывая руки.{165} Жестокий свет тотчас покину — Испорченный, жестокий свет!.. Тот, у кого уж денег нет, И так мертвец наполовину. К вам, чистым душам, сердце радо В край светлый улететь сейчас: Там все, что нужно, есть у вас, А потому — и красть не надо.

Воспоминание о днях террора в Кревинкеле

Перевод Ю. Тынянова

{166}

«Мы, бургомистр, и наш сенат, Блюдя отечески свой град, Всем верным классам населенья Сим издаем постановленье: Агенты-чужеземцы суть Те, кто средь нас хотят раздуть Мятеж. Подобных отщепенцев Нет среди местных уроженцев. Не верит в бога этот сброд; А кто от бога отпадет, Тому, конечно, уж недолго Отпасть и от земного долга. Покорность — первый из долгов Для христиан и для жидов, И запирают пусть поране Ларьки жиды и христиане. Случится трем сойтись из нас — Без споров разойтись тотчас. По улицам ходить ночами Мы предлагаем с фонарями. Кто смел оружие сокрыть — Обязан в ратушу сложить И всяких видов снаряженье Доставить в то же учрежденье. Кто будет громко рассуждать, Того на месте расстрелять; Кто будет в мимике замечен, Тот будет также изувечен. Доверьтесь смело посему Вы магистрату своему, Который мудро правит вами; А вы помалкивайте сами».

Аудиенция

Перевод В. Левика

{167}

(Старинное сказание)
«Я в Ниле младенцев топить не велю, Как фараоны-злодеи. Я не убийца невинных детей, Не Ирод, тиран Иудеи. Я, как Христос, люблю детей, — Но жаль, я вижу их редко. Пускай войдут мои детки, — сперва Большая швабская детка». Так молвил король. Камергер побежал И воротился живо; И детка швабская за ним Вошла, склонясь учтиво. Король сказал: «Ты, конечно, шваб, — Тут нечего стыдиться!» «Вы угадали, — ответил шваб, — Мне выпало швабом родиться». «Не от семи ли ты швабов пошел?» — Спросил король лукаво. «Мне мог один лишь быть отцом, Никак не вся орава!» «Что, в этом году, — продолжал король, — Удачные в Швабии клецки?» «Спасибо за память, — ответил шваб, — У нас удачные клецки». «А есть ли великие люди у вас?» — Король промолвил строго. «Великих нет в настоящий момент, Но толстых очень много». «А много ли Менцелю{168}, — молвил король, — Пощечин новых попало?» «Спасибо за память, — ответил шваб, — А разве старых мало?» Король сказал: «Ты с виду прост, Однако не глуп на деле». И шваб ответил: «А это бес Меня подменил в колыбели!» «Шваб должен быть, — сказал король, — Отчизне верным сыном. Скажи мне правду, отчего Ты бродишь по чужбинам?» Шваб молвил: «Репа да салат — Приевшиеся блюда. Когда б варила мясо мать, Я б не бежал оттуда!» «Проси о милости», — молвил король. И, пав на колени пред троном, Шваб вскрикнул: «Верните свободу, сир, Германцам угнетенным!{169} Свободным рожден человек, не рабом! Нельзя калечить природу! О сир, верните права людей Немецкому народу!» Взволнованный, молча стоял король, Была красивая сцена. Шваб рукавом утирал слезу, Но не вставал с колена. И молвил король: «Прекрасен твой сон! Прощай — но будь осторожней! Ты, друг мой, лунатик, надо тебе Двух спутников дать понадежней. Два верных жандарма проводят тебя До пограничной охраны. Ну, надо трогаться, — скоро парад, Уже гремят барабаны!» Так трогателен был финал Сей трогательной встречи. С тех пор король не впускает детей — Не хочет и слышать их речи.

Эпилог

Перевод В. Левика

Слава греет мертвеца? Враки! Лучше до конца Согревайся теплотой Бабы, скотницы простой, Толстогубой девки рыжей, Пахнущей навозной жижей. А захочешь — по-другому Можешь греться: выпей рому, Закажи глинтвейн иль грог, Чтоб залить мясной пирог, — Хоть за стойкой самой грязной, Средь воров и швали разной, Той, что виселицы ждет, А пока и пьет и жрет, Выбрав мудро жребий лучший, Чем Пелид избрал могучий. Да и тот сказал потом: «Лучше нищим жить, рабом, Чем, уйдя из жизни этой, Править сонмом душ над Летой И героя слыть примером, Что воспет самим Гомером».

ДОПОЛНЕНИЯ

{170}

ЛЮБОВНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

«Сердца людские рвутся…»

Перевод А. Оношкович-Яцыны

Сердца людские рвутся, А звездам смешно бесстрастным; Лепечут и смеются Они на небе ясном: «Да, всей душой друг друга Несчастные люди любят, Томятся от недуга И жизнь любовью губят. Мы вечно знать не будем Томительной истомы, Несущей гибель людям, — Со смертью мы не знакомы».