В это время Алена, со злостью разбиравшая свои вещи, направляется к шкафу для одежды.

— Ой! Это что ж такое, не пойму… — вскрикивает девушка, больно ударяясь о выступ тахты — Утром вроде возле моей кровати было больше места…

— Это я сделала маленькую перестановку, — спокойно сказала Куронэко. — Просто моя кровать неправильно стояла. Нельзя спать головой на север. В Японии так только покойников кладут…

— Послушай, ты… Черная курица… — Алена задыхается от злости. — Я чувствую, что мы с тобой не уживемся.

Девушка трет ушибленное место и, забывая о боли, тут же язвит.

— А табличку от двери зачем хотела отодрать? Она что, тоже не в ту сторону смотрит?

— А, правда, зачем? — поинтересовалась Катерина.

— Все дело в том, что цифра «4» — очень несчастливая и плохая цифра для японцев, — сказала Куронэко. — Еще хуже, чем для нас — «тринадцать».

— А почему? — удивилась Катя.

— Японцы пишут иероглифами, — продолжила просвещать девушек Куронэко. — В их языке написание этой цифры совпадает с написанием таких понятий как смерть, горе, рок…

— Надо же, — только и проговорила Катя.

— Так то ж в Японии, а мы в Москве, — добавила свои «пять копеек» Алена.

— А табличку я все равно сниму, — так же спокойно добавила поклонница всего японского, не реагируя на выпад Алены, — просто отвертка нужна.

— А ты у комендантши попроси, — опять съязвила ростовская Барби.

— А есть у японцев счастливые числа? — поинтересовалась Катя.

— Конечно. Особенно счастливое — «восьмерка», — сказала Куронэко.

— Ну… Если тебе так уж не нравится, — решила пофантазировать Катерина, — то… можно единицу авторучкой на табличке незаметно пририсовать… Получится вроде как четырнадцать. И откручивать ничего не надо.

— О-о-о! С кем поведешься, от того и наберешься, — округлила глаза Алена.

— А ты соображаешь, — сказала Куронэко. — Можно еще восьмерку на бумаге нарисовать и заклеить. Как временный вариант сгодится. Но я обязательно эту гадость откручу.

— Гляжу: быстро ты попала под влияние этой японо-мамы, — злясь на Катерину, сказала Алена. — Ну, вот скажи, что ты расселась? Тебе еще вещи надо перевозить. И вообще — у нас экзамен завтра в 12 часов.

— Да просто интересно рассказывают. Вот и сижу. — Катя пожала плечами. — И что там перевозить — у меня одна сумка всего…

В это время у Алены зазвонил мобильный телефон.

— Нет, мам, не хочу и не буду… Я же сказала, что приеду только на вокзал проводить, — недовольно отозвалась на звонок девушка. — Там обо всем и поговорим. Мне эта родня и так надоела. И мы им тоже. Где-где… Да в общежитии я, обустраиваюсь. До встречи. На вокзале.

— А ты откуда? — поинтересовалась Катя у Куронэко.

— Из подмосковной Дубны. Почти москвичка. Городок физиков-ядерщиков, не слыхала?

— Катя отрицательно качает головой.

— А я из Глазово. Тоже не слыхала?

— Не-а, — ответила «девушка в черном». — Я выбрала компьютерный дизайн. А ты?

— А у меня — туристический бизнес…

Во время разговора Куронэко и Кати, ростовская абитуриентка слоняется без дела по комнате. Затем садится на тахту, начинает подкрашивать и без того сильно намалеванные ресницы, обливает себя с головы до ног духами в аэрозольной упаковке.

— Ну, ладно. Надо все же ехать за вещами, — засобиралась Катерина.

— Мне тоже надо ехать, — тут же встрепенулась Алена.

Девушка быстро встает с тахты, бросает кошелек и косметичку в яркий бумажный пакетик в виде сумочки и выходит из комнаты. Катя, попрощавшись с Куронэко, выходит следом.

Девушки, не спеша, идут от общежития к остановке трамвая.

— У меня до отъезда матери — времени навалом. — А вот идти некуда, — вдруг признается Алена. Ты не будешь возражать, если я тебе составлю компанию?

— Да, пожалуйста. Мне так даже лучше, — обрадовалась Катерина, вспомнив неприятное соседство.

Через какое-то время девушки оказываются у подъезда старинного особняка начала двадцатого столетия.

Катя настороженно смотрит на балкон третьего этажа, который в данный момент пуст.

Перед дверью девушка собирается с духом, прежде, чем нажать кнопку звонка. Но, дверь, к ее большой радости, открыла Клавдия Ивановна.

— Ой, Катюша… Проходите девочки, проходите.

Девушки заходят в комнату.

Вскоре из ванной в шелковом халате, вытирая полотенцем жгуче-черные волосы, выходит московский татаромонгол и направляется в комнату, где живет старая татарка.

— Ну, и что ты надумала, Катюша? — поинтересовалась хозяйка.