— Спать надо, старая… А ты все ползаешь, — раздраженно проговорил он.

— Бесстыжий… Ты что, не знаешь, она — еще несовершеннолетняя? — проговорила Клавдия Ивановна, немного приходя в себя. — Как ты сюда попал? Впрочем, это сейчас неважно. Ты…ты понимаешь, что ей семнадцать лет…

— Много ты знаешь про нынешних семнадцатилетних, — ухмыльнулся мачо. — У нас все добровольно, я ее ни к чему не принуждал…

— Не смей мне тыкать, мерзавец…

— Пошла, пошла отсюда, — сказал внук старой татарки, прикрывая двери в другую, скрытую доселе от посторонних глаз, часть здания.

Клавдия Ивановна медленно возвращается в свою комнату. Смотрит на часы, которые показывают половину четвертого.

— Да как же это… — рассуждает она вслух. — Такая девочка. И этот… обкуренный… Что между ними общего? Как все нелепо… И у меня под самым носом. А я ей чем могу помочь?

Женщина мечется по комнате. Хватается за записную книжку. Начинает набирать номер.

Ночной телефонный звонок раздается в квартире далекого провинциального городка. Заспанная мама Кати хватает телефонную трубку.

— Алло, алло…

— Это… Это квартира родителей Кати? — слышится встревоженный женский голос с московским говорком.

— Да…Кто это? — упавшим голосом спросила родительница.

— Это Клавдия Ивановна… Из Москвы…

— Боже, сейчас ночь. Что случилось? Что-то с Катей?

Клавдия Ивановна замолчала, очевидно, мучительно подбирая слова.

— Вам надо приехать. Катя…Она… Она… заболела, — только и смогла сказать москвичка.

— Да она ведь мне днем звонила, вроде все хорошо было… Что с ней?

— А, я совсем забыла, что вы ей сами позвонить можете, чуть с облегчением сказала пожилая женщина. — Да-да, обязательно с ней созвонитесь. Я здесь все же — человек посторонний…

Клавдия Ивановна потеряно кладет телефонную трубку на рычаг старого аппарата. Садится на кровать.

— Вот людей разбудила и растревожила среди ночи, — рассуждает она вслух. — Но ведь надо девочке этой как-то помочь. Она даже и не представляет, в какую передрягу попала. А этот… мерзавец… Ну, он у меня попляшет. Я на него быстро управу найду. Тем более, Анеля в больнице, а он здесь находится незаконно и такое себе позволяет.

Встает с кровати, выключает общий свет, ложится, вздыхая.

— Скорее бы утро. Видно, мне уже не уснуть.

И в это же самое время в комнате одного из московских студенческих общежитий раздается звонок. Катерина не сразу просыпается от негромкой мелодии, в темноте пытаясь нащупать мобильник, лежащий рядом на тумбочке.

— Алло…

— Катенька…Что случилось? Что с тобой? Мне только что звонила Клавдия Ивановна, и сказала, что ты заболела. Я думаю, она не стала бы звонить среди ночи по пустякам, — затараторила мама, обрадованная тем, что услышала голос дочери.

— Я — заболела? — Ничего не понимаю, — спросонок ответила Катя. — Да и как она может знать, что со мною, мам. Я же у нее уже не живу…

Разбуженная Куронэко встает, зажигает свет. Прислушивается к разговору.

— Катюша, ты правду мне говоришь? Ты вот… где сейчас находишься? — не унималась женщина.

— Мам, да ты что? Я — в общежитии. Где же мне еще находиться? И я — абсолютно здорова. Вот если сомневаешься, моя соседка по комнате может это подтвердить.

Катя жестом зовет Куронэко и передает ей мобильный телефон.

— Да, здорова, конечно… мы спали, а звонок нас разбудил, — вежливо и спокойно сказала «девушка в черном», передавая обратно мобильный телефон Катерине.

— Вот видишь, — сказала Катя.

— Ну, да, — чуть с облегчением сказала родительница, — но все равно непонятно, зачем она среди ночи звонила…

— Действительно, странно, — согласилась девушка. — Но, главное, ты успокойся. А утром я ей позвоню и все выясню. И ложись спать…

— Уснешь тут… Да-да, выясни, чего ж это она вдруг среди ночи…

— Выясню-выясню. Не волнуйся, мамуль.

Катя отключает мобильный телефон и с недоумением смотрит на сонную Куронэко.

— Что бы все это значило, как ты думаешь?

Куронэко молча пожимает плечами. Затем кивает на пустую кровать Алены.

— А соседка-то наша загуляла, — констатирует факт «девушка в черном».

— Да у нее родственники в Москве, — как бы заступаясь за Алену, сказала Катерина.

— Ну-ну… Я так поняла, что она их очень «любит», — зевая и потягиваясь, сказала Куронэко. — Ладно, давай спать.