Переулок, тихий и днем, сейчас совсем пустынен. Моросит дождик. Небо, затянутое низкими тучами, словно помогает удерживать сумерки.

Молодой мужчина озирается по сторонам, быстро закрывает входную дверь в нежилой, но по парадному красивый подъезд, и прячет ключи в боковой карман сумки.

Затем властно и крепко берет девушку под руку, направляясь вместе с ней в сторону проспекта, несколько раз по пути оглядываясь на дом.

Несмотря на раннее время, на проспекте уже весьма оживленно снуют автомобили.

Двое останавливаются у проезжей части. Мужчина поднимает руку. Подъехавшая «девятка» тормозит. Парочка садится на заднее сиденье.

Усталый водитель, занимающийся ночным извозом, вопросительно смотрит на молодого брюнетистого мужчину.

— Сначала отвезем ее… Говори адрес, — обратился мачо к своей молодой попутчице.

Девушка называет ориентиры.

Мачо по-хозяйски кладет руку ей на плечо, целует в щеку.

На все еще недовольно-капризном лице пассажирки появляется, наконец, самодовольная успокоенность, она прикрывает глаза, облокачиваясь на своего спутника.

«Девятка» тормозит возле ничем не примечательного пятиэтажного здания без балконов, чем, как правило, обычно и отличаются общежития от нормальных жилых домов.

Первым из автомобиля выходит московский татаромонгол. Он озирается по сторонам, как бы запоминая место, и закуривает.

Затем появляется замешкавшаяся в салоне автомашины его девица.

— Да, далековато ты забралась…

Мужчина притягивает к себе подругу за талию, властно целует в губы. Та не противится.

— Созвонимся, — бросает он вслед девушке, исчезающей за дверью общежития.

Из салона автомобиля выходит водитель, разминает спину, закуривает.

— Куда теперь?

— На Ярославку, ближе к окружной, — выбрасывая сигарету, говорит брюнетистый мужчина.

Алена доходит до дверей своей комнаты. Дергает ее за ручку. Дверь закрыта. Она лезет в сумочку, достает ключ и осторожно открывает дверь.

Стараясь не шуметь, тихо входит в комнату. Еще очень раннее утро.

Ее соседки крепко спят, убаюканные полумраком темных плотных штор, которыми занавешены окна.

Девушка раздевается и ложится в постель. Затем, спохватываясь, берет голубую кофточку, которую она только что сняла с себя, тихо подходит к стулу, на котором висят Катины вещи, и подсовывает ее под самый низ.

К трамвайной остановке утром от общежития направляются две девушки. Это Катя и Куронэко.

— Как странно… Вообще нет звонков. Тишина. Словно, и номера телефона такого не существует, — говорит Катерина, отключая мобильный телефон.

— Может, произошел обрыв на линии? Да что гадать — приедем и все узнаем, — успокаивает ее подруга.

Вот уже девушки идут переулку, приближаясь к дому, где у Клавдии Ивановны останавливалась Катя.

А между тем, уже на расстоянии заметно, что тихая жизнь этого переулка нарушена каким-то неординарным событием.

У дома полно машин различных ведомств: пожарных, «Скорой помощи», милиции, телевизионщиков…

У подъезда, толпятся встревоженные жильцы дома, в основном пожилые люди, которые прислушиваются к тому, что говорит в камеру молодой парень, очевидно, репортер криминальной хроники.

— Сегодня ночью в этом доме произошла трагедия. В квартире номер двенадцать была убита пожилая женщина, и совершен поджог. Причем, следственная группа обращает внимание на довольно специфический, избирательный поджог, в результате которого практически пострадала всего одна комната, в которой и жила потерпевшая… А вот что говорят жильцы этого дома…

От группы жильцов отделяется седовласый, пожилой мужчина. Ему дают микрофон.

— Я прожил в этом доме более полувека и никуда не собираюсь из него уезжать, — сказал мужчина. — Последнее время нам, немногочисленным жильцам, прохода не дают представители фирмы «Агат», которые всяческими способами пытаются выселить нас отсюда….

Катя и Куронэко, остановившиеся неподалеку от группы жильцов, слушают то, что говорится в телевизионную камеру.

В какой-то момент двери подъезда распахиваются.

Оттуда выходят два санитара с носилками, на которых под накидкой угадывается щуплое женское тело.

Часть накидки задирается, и Катя видит лицо Клавдии Ивановны. Она в ужасе закрывает лицо руками.

— Ну, все… Уходим, — Куронэко берет Катю под руку. — Здесь уже ничем не поможешь.

Девушки тихо бредут по переулку, направляясь в сторону шумного проспекта, временами оглядываясь назад.