Он был моим учителем Южного.

Мы... не ладили.

Теман всегда был радостный, спокойный и непринужденный... все желания, которые я не хотела. Он даже попытался убедить меня, что я должна подождать, чтобы стать опекуном. Взять несколько лет для себя, прежде чем дать клятву служить.

И все же, четыре года спустя он был первым из Бурь, кто голосовал в мою пользу на моем слушании опекуна, и моим самым верным защитником, когда голосовала моя мать.

Он верил в меня, доверял мне, и когда я уставилась на его скрюченный, рушащийся труп, я чувствую, что подвела его.

Если бы я сильнее заставляла Вейна... больше рисковала, заставляя, его сделать прорыв раньше... то это имело бы значение?

Теман еще жив?

Я смахиваю слезы, когда отпихиваю в темный угол разума эту мысль.

Я не могу сосредоточиться на каких-то "а что если".

Все, что я могу сделать - учиться на моих ошибках и продолжать сильнее держаться.

Однако, я шепчу извинения Теману, когда склоняю голову в трауре. И именно тогда я замечаю другие тела.

Разбросанные по краям комнаты в небрежных грудах как упавшие листья. Обычные Странники Ветра в повседневной одежде. Мы всегда были обособленной расой, рассеянной по всему миру, куда идут свободные потоки ветров, а земные линии редки. Но Райден должен выслеживать каждую сильфиду одну за другой, вынуждая ее поклясться в верности или умереть.

Некоторые даже похожи на детей.

Я понятия не имею, сколько времени я там стою, уставившись на неописуемую жестокость. Но голоса, прибывающие из другого тоннеля, возвращают меня обратно к действительности.

Голоса неподалеку.

У меня нет достаточно времени, чтобы убежать... и когда я слышу глубокий, быстро развивающийся голос Райдена, я не хочу. Я не могу понять, что он говорит, но мне удается поймать одно слово.

– Вейн.

Мне хочется плакать, когда я понимаю, есть только одно место, чтобы спрятаться, но я вынуждаю мои ноги нести меня к самой высокой кучи трупов и залезаю внутрь. Приторно серая пыль рассыпается вокруг меня, и я задерживаю дыхание, надеясь, что не закашляюсь.

Или меня не вырвет.

Пожалуйста, пусть это будет быстро.

Пожалуйста, пусть они не увидят меня.

И если я выживу, пожалуйста, сотрите этот момент из моих воспоминаний.

Шаги приближаются, и я ловлю больше кусочков их разговора, такие слова как "готовятся" и "демонстрация" — но это слишком неопределенно и изменчиво для меня, чтобы иметь какой-то смысл. И к тому времени, когда они входят в комнату, все, что я могу услышать - это глубокий, хриплый смех. Он отзывается эхом от пещеристых стен, настолько холодных и жестоких в этом месте смерти и отчаяния, это крутит все во мне с гневом.

Я все еще держусь, когда цепи гремят, и кто-то с низким, носовым голосом спрашивает:

– Я могу помочь вам, моему господину?

– Да, я хочу этот кулон для своей коллекции.

Я не знаю, что делает мне больнее: знание, что Райден собирает почерневшие кулоны опекунов, которых он убил; или тот факт, что он на расстоянии только в несколько футов, и я ничего не могу сделать, чтобы уничтожить его. Я не могу двигаться в месте, где он поддерживает всю силу.

Шаги приближаются, заставляя землю дрожать.

– Что-то чувствуется не так, - бормочет Райден.

– Не так?
– спрашивает новый голос.

– Да.
– Райден делает несколько шагов назад. Потом снова придвигается ближе.
– Здесь есть что-то. Намек жизни.

Он знает, что я здесь.

Я проклинаю свою глупость, когда шаги гремят ближе.

Все кончено.

Он найдет меня и почувствует Западный, обернутый вокруг меня, и это будет конец. Я буду бороться до последнего дыхания, но я все лишь буду следующим иссохшим телом, свисающим с потолка.

– Это, здесь, - говорит Райден, его голос мучительно близко.
– Это все еще живое.

– Ты прав, - говорит Буреносец, придвигаясь тоже поближе.

Груз надо мной становится легче, когда кто-то хватает тела и бросает их в сторону. Я жду большие руки, которые протянутся и схватят меня... но они вырывают другое тело.

– Я натяну ее обратно, - предлагает один из Буреносцев.

– Нет никакой нужды волноваться, - говорит Райден ему.
– Мы почти покончили с этим местом. Просто поставь ее на землю, и я позабочусь о ней.

Я слышу глухой стук, когда Буреносец повинуется, а затем я слышу пару других шагов.

Потом следует отвратительный хруст.

Я прикусываю щеку, надеясь, что это отвлечет меня достаточно, чтобы помешать мне выдать себя.

Где-то в панике и боли я слышу, как Райден говорит что-то о сборе и долгожданном заключенном. Потом я слышу, как их шаги удаляются.

Я должна досчитать до пятьсот, чтобы удостовериться, что они действительно ушли, но я едва выдерживаю еще минуту в пыли и распаде. Я вылезаю из груды, душа кашель руками, когда я ползу по полу, ненавидя, как близко я к самой новой жертве Райдена.