Так при относительном параде я подкатил к зданию клуба, факт членства в котором не брезгуют указать на визитке лучшие люди России. Крайний раз я здесь был с фельдмаршалом Раевским.

Лакей на входе был новым и меня не узнал.

– Любезнейший…

Я положил на поднос свежеотпечатанную визитку.

Лакей вгляделся в визитку. Потом в меня.

– Александр Владимирович… Ваше Высокопревосходительство…

Я поднес палец к губам:

– Тихо. Мне хотелось бы сохранить инкогнито. Я только оттуда, понимаете? Не хочу излишних расспросов.

Зловещее понятие «оттуда», забытое в семидесятые, снова прочно вошло в нашу жизнь. Заплати любую цену, неси любую ношу, перебори любые лишения, помоги любому другу, борись с любым врагом…

Лакей закивал, даже истово. Служил…

– Боцман Кашинцев здесь? Мне он нужен, и срочно.

– Сей секунд, Ваше Высокопревосходительство. Сей секунд…

Боцман вышел меньше чем через минуту. Увидев меня, обрадовался… служил еще вместе с дедом.

Я приложил палец к губам:

– Виктор Павлович, как-то в здание попасть можно не через парадный вход? У меня тут небольшой тет-а-тет.

– Разумеется, – не задумываясь ни на секунду, сказал Кашинцев. Вот для него я всегда был и буду своим.

Меня провели ходом, которым члены клуба обычно не пользуются: он вел прямо на второй этаж, причем со двора. Там были кабинеты. Свободный нашелся…

Тень от портьер, прикрывающая сочащийся через окна, еще не погасший дневной свет. Лампа с абажуром, светит так, что половина комнаты не видна. Кажется: еще немного – и выступит из темноты лицо Кахи Несторовича, с черными провалами вместо глаз… он любил эффектные жесты. Засмеется своим хрипловатым, кашляющим смехом и сразу пояснит, что нужно делать и как поступать.

Не хватает нам вас, Каха Несторович. При вас такого не было…

– Извольте, Ваше Высокопревосходительство…

– Благодарю… – Я не стал давать на чай, чтобы не обидеть боцмана, – официанта не нужно, просто оставьте меня здесь. И заприте дверь.

– Слушаюсь…

– И вот еще что… – остановил я заторопившегося привратника, – граф Толстой здесь бывает, я слыхал…

– Который, Ваше Высокопревосходительство?

Ах да…

– Младший.

– Бывает, как не бывать. Изволите доложить о вашем присутствии?

– Нет, братец, нет… Ни в коем случае. Хочу попросить об одной услуге. Если граф Толстой прибудет сюда и востребует кабинет на верхнем этаже, проводите его в этот кабинет, будьте любезны. Ничего не сообщая ему о моем присутствии. И перед этим прозвоните сюда, сообщите…

Я не знаю, что подумал боцман – а подумать можно было многое, при том что выяснения отношений, разбирательства, собеседования по вопросам чести в клубе строго-настрого запрещались. Но и тут старик не колебался ни секунды.

– Всенепременно, Ваше Высокопревосходительство.

Дверь за старым боцманом закрылась…

Я осмотрелся в кабинете – быстро, прежде всего на наличие подслушивающих устройств. Их здесь не должно было быть, в конце концов, здесь высшие сановники Империи отдыхают, найдут прослушку – голову оторвут. Но по нынешним временам могло быть все.

Стол, портьеры, дверной косяк, лампы. На некоторые виды реагирует помехами сотовый телефон, но его у меня не было. Розетка… там тоже может быть, но у меня не было отвертки, чтобы проверить. Ограничился тем, что переставил кадку с пальмой, хоть немного, но звук исказит. Если будет что искажать…

Портьеры… Лампа…

Вот это должно было быть моим и не стало. По уму, уже после Великобритании, крайний случай после Персии я должен был осесть в Санкт-Петербурге, получить штабную или придворную должность и продвигаться дальше в табели о рангах – хоть до канцлера Империи. Родственные связи и родовитость это позволяют, ум, надеюсь, тоже. Это нужно было сделать хотя бы потому, что в Североамериканских Соединенных штатах мне грозила смерть, я уже тогда был засветившимся разведчиком, и если не североамериканцы, то британцы вполне могли предпринять против меня что-то.

Но вместо этого я снова отправился в поход и тем самым определил свою судьбу. Не будет ни балов, ни приемов… ничего не будет. Это не мое и никогда моим не станет… никогда не станет. В лучшем случае, что меня ждет – похоронная церемония и три залпа, в худшем – безымянная могила где-нибудь на Востоке. Вот это – мое. Безвестная служба и безымянная могила.

Все.

Я готов был ждать несколько дней, как ждал незабвенной памяти Каха Несторович… но мне снова повезло, и повезло крепко. Не успел я осмотреться как следует, как прозвонили снизу и сообщили, что в Императорский яхт-клуб заявился Его Превосходительство граф Николай Толстой. Собственной омерзительной персоной…