правилами: “Бить в лоб и сражаться до последнего”.

Ему не возражали. Офицеры разошлись по своим местам. Тут же полк тронулся в дальнейший путь,

соблюдая полный боевой порядок. Вскоре на востоке стали меркнуть звезды. Зеленоватая полоса рассвета

покрыла горизонт. Потянул холодный ветер.

*

Бой начался внезапно, именно тогда, когда его меньше всего ожидали и офицеры и солдаты.

У подножья горы, за которой прятался турецкий город Эзрум, цепи полка подверглись частому

ружейному и пулеметному обстрелу. Турецкие стрелки били, как видно, по пристреленным участкам, и в

первые же минуты сотни трупов и раненых бойцов украсили местами снежную, местами землистую равнину.

Но смешавшиеся на мгновение цепи полка, подгоняемые командным составом, рванулись вперед, не обращая

внимания на гигантский след из мертвых и раненых тел, который оставался позади.

Сергеев вначале шел, а потом, когда его взвод бросился бегом в атаку, помчался впереди, сам не зная

зачем. Руки его точно приросли к прикладу и к магазинке винтовки, а ноги, будто в них разворачивалась

заводная пружина, мчались сами собой.

Бежать пришлось в гору. Морозный воздух со свистом и хрипом входил и выходил из легких Сергеева.

Дыхание тут же застывало, образуя струйки пара.

Вот уже достигнута вершина снежного холма. Кто-то большой в красной феске выскочил из ямы и встал

поперек дороги. Сергеев машинально, именно так, как зубрили в учебной команде, отпрянул назад, напружил

мышцы ног, пригнулся вперед и по всем правилам кольнул штыком. Турок взвыл и упал в снег. Но ему на смену

вырос другой. Сергеев снова по всем правилам фехтования пронзил и его уже окровавленным штыком. Но на

смену другому появился третий турок, и так без конца. Сергеев колол, бил прикладом, закрывался винтовкой от

сабельного удара и редко стрелял. Справа и слева от него такие же молчаливые серые фигуры так же кололи,

стреляли и, только сраженные, падая и валяясь по снегу, кричали животными, дикими голосами.

Наконец противник был частью уничтожен, частью смят и отброшен вниз по ту сторону склона холма.

Полк, не останавливаясь ни на минуту, помчался вслед за отступающим противником, нещадно истребляя его на

пути.

И опять Сергеев, а рядом с ним его сосед по отделению сосредоточенный, резкий Гончаренко, бежали

впереди всех, сжимая винтовки. Преграждая путь, возвышался скалистый холм. На снежной вершине его вдали

вырисовывались очертания домов с плоскими крышами и колонны стройных минаретов.

— Ура! Вперед, братцы! — кричали офицеры, подбадривая молчаливых солдат.

Вот уже снова цепи помчались на гору, рассеивая по снегу сотни убитых и раненых.

*

Небо между тем побагровело восходом. Поблекли звезды и потухла луна. На красном в облаках востоке

замаячили уже абрисы мечетей, крепостных стен и башен. Как грозящие пальцы, торчали то здесь, то там на

вершине холма минареты.

Новая цепь противника еще быстрее была смята озверевшими солдатами. И двух минут не продержались

в окопах немногочисленные турецкие стрелки. Все они были почти поголовно уничтожены. Освободился путь в

город. Цепи полка ускоренным маршем со всех сторон приближались к нему, точно боясь, что вот вдруг город,

снявшись с места, убежит за далекие горизонты.

Обогнав на целую треть версты цепи своей роты, Сергеев, пасмурный, усталый, и Гончаренко, как

машина безучастней ко всему, остановились. И в ту же секунду Сергеев увидел, как стройное тело товарища

изогнулось почти вдвое и беззвучно упало в снег. Сергеев вплотную подошел к Гончаренко и услышал слабый

стон. “Значит, жив”, подумал он и внутренне пожалел, что шальная пуля не тронула его. Сергеев постоял

немного над раненым, думая, как бы оказать ему помощь. Но когда взвод подбежал к этому месту, он, точно

подстегнутый кем-то, помчался снова вперед к близким строениям.

У первой каменной сакли с плоской глиняной крышей он, пораженный, остановился. Возле дороги шел

окоп, весь заваленный трупами. Впереди всех, на груде тел, у гребня окопа, запрокинулась фигура без головы. В