Вся жизнь впереди… (сборник)
вернуться

Рождественский Роберт Иванович
Шрифт:

«Та зима была…»

Та зима была,будто война, —лютой.Пробуравлена,прокалена ветром.Снег лежал,навалясь на январьгрудой.И кряхтели домапод его весом.По щербатому полумороз крался.Кашлял новый учительСергей Саныч.Застывали чернилау нас в классе.И контрольный диктантотменял завуч…Я считал,что не зряголосит ветер,не случайноболит по утрамгорло,потому что осталисьна всем светелишь зима и война —из времен года!И хлестала пургапо земле крупно,и дрожала рекав ледяном гуле.И продышины в окнахцвели кругло,будто в каждуюкто-то всадилпулю!..И надела соседкаплаток вдовий.И стонала она допоздна-поздно…Та зима была,будто война, —долгой.Вспоминаюи даже сейчасмерзну.

Баллада о крыльях

(Из поэмы «210 шагов»)

Мужичонка-лиходей —рожа варежкой —дня двадцатого апрелягода давнегозакричал вовсюв Кремле,на Ивановской,дескать,«дело у негоГосударево!»Кто таков?Почто вопит?Во что верует?Отчего в глаза стрельцамглядит без робости?Вор – не вор,однако кто его ведает…А за крикдержи ответпо всей строгости!..Мужичка тогонедремлющая стража взяла.На расспросеобъявил этот странный тать,что клянется смастеритьдва великих крылаи на оных,аки птица,будет в небе летать…Подземелье.Стол дубовый.И стенана три крюка.По стене плывут, качаясь,тени страшные.Сам боярин Троекурову смутьяна-мужика,бородою тряся,грозно спрашивали:– Что творишь, холоп?– Не худое творю.– Значит, хочешь взлететь?– Даже очень хочу.– Аки птица, говоришь?– Аки птица, говорю.– Ну, а как не взлетишь?– Непременно взлечу!Был расспрашиван холопстрогим способом,шли от засветло расспросыи до затемно.Дыбой гнули мужика,а он упорствовал:«Обязательно взлечу!Обязательно!»Вдруг и вправду полетитмозгля крамольная?!Вдруг понравится царюпотеха знатная?Призадумались боярини промолвили:– Ладно!..Что тебе, холоп,к работенадобно?Дали все, что просилдля крылатых дел:два куска холста,драгоценной слюды,прутьев ивовых,на неделю еды.(И подьячего,чтоб смотрел-глядел.)Необычноемужичок мастерил,вострым ножикомон холсты кромсал,из белужьих жабрхитрый клей варил,прутья ивовыев три ряда вязал.От рассветной заридо темных небесон работали не печалился.Он старался – черт,он смеялся – бес:«Получается!Ой, получается!..»Слух пошел по Москве:«Лихие дела!..Мужичонка…Да чтоб мне с места не встать!..Завтра в полдень, слышь?..Два великих крыла…На Ивановской…Аки птица летать…»– Что творишь, холоп?– Не худое творю.– Значит, хочешь взлететь?– Даже очень хочу.– Аки птица, говоришь?– Аки птица, говорю.– Ну, а как не взлетишь?– Непременно взлечу!Мужичонка-лиходей —рожа варежкою, —появившись из воротскособоченных,дня тридцатого апреляна Ивановскуювышел-вынесдва крыла перепончатых.Были крылья угловатымии мощными,распахнулись —всех зажмуритьсязаставили!Были тоненькими очень —да не морщили.Были словно ледяными —да не таяли.Отливали эти крыльясверкающието ли – кровушкою,то ли – пожарами.Сам боярин Троекуровсо товарищамипоглазеть на это чудопожаловали…Крыльев радужных такихземля не видела.И надел их мужик,слегка важничая.Вся Ивановская площадьшеивытянула,приготовилася ахнутьвся Ивановская!..Вот он крыльями взмахнул,сделал первый шаг.Вот он чаще замахал,от усердья взмок.Вот на цыпочки встал, —да не взлеталось никак!..Вот он щеки надул, —а взлететь не мог!..Он и плакал,и молился,и два раза отдыхал,закатив глаза,подпрыгивал по-заячьи.Он поохивал,присвистывал,он крыльями махали ногами семенил,как в присядочке.По земле стучали крылья,крест мотался на груди.Обдавала пыльвельможного боярина.Мужику уже кричали:«Ну, чего же ты?Лети!Обещался, так взлетай,окаянина!..»А когда он завопил:«Да где ж ты, господи?!» —и купца задел крылом,пробегаючи,вся Ивановская площадьвзвылав хохоте,так что брызнули с крестовстаи галочьи!..А мужик упал на землю,как подрезали.И не слышал онни хохота,ни карканья…Самбоярин Троекуровне побрезговали:подошли к мужичкуи в личностьхаркнули.И сказали так боярин:«Будя!Досытапосмеялись.А теперь давай похмуримся.Батогами его!Но чтоб —не до смерти.Чтоб денечка два пожилда помучился…»Ой, взлетели батогипосреди весны.Вился каждый батожокв небепташкою.И оттудова —да поперек спины!Поперек спины —да все с оттяжкою!Чтобы думал —знал!Чтобы впрок —для всех!Чтоб вокруг тебястало красненько!Да с размахом —а-ах!Чтоб до сердца —э-эх!И еще раз —о-ох!И —полразика!..– В землю смотришь, холоп?– В землю смотрю.– Полетать хотел?– И теперь хочу.– Аки птица, говоришь?– Аки птица, говорю.– Ну, а дальше как?– Непременно взлечу!Мужичонка-лиходей —рожа варежкой, —одичалых собакпугая стонами,в ночь промозглуюлежал на Ивановской,будто черный крест —руки в стороны.Посредине государства,затаенного во мгле,посреди берези зарослей смородинных,на заплаканной,залатанной,загадочной Землехлеборобов,храбрецови юродивых.Посреди иконных ликови немыслимых личин,бормотаньяи тоски неосознанной,посреди пиров и пыток,пьяных песен и лучинчеловек лежал ничкомв кровисобственной.Он лежал один,и не былони звезд, ни облаков.Он лежал,широко глаза открывши…И спина его горелане от царских батогов, —прорастали крылья в ней.Крылья.Крылышки.

Из сборника «Семидесятые» (1980)

Мамаев курган

Сотни летрасходиться широким кругампо огромной водемолчаливой реки…Выше всех Эверестов —Мамаев курган!Зря об этомв учебниках нетни строки.Зря не сказано в них,что теплеет Земляи светлеет Земля,оттого что на ней,о курганах Мамаевыхпомнить веля,загораютсятысячи Вечных огней…Мне сюда возвращаться.К добру и к беде.Мне сюда приходитьПриползать.Прилетать.И, схватившись за сердце на той высоте,задыхаясь,разреженный воздух глотать.Мне сюда возвращаться.Из мелких потерь.Из ухоженных стран.И горячечных снов.Натыкаться на долгие стоны людейи кольчугипозванивающих орденов…Зря не сказано в книгах,Мамаев курган,что металла в твоем оглушенном нутребольше,чем в знаменитой Магнитной горе!Что хватило его и друзьям.И врагам.Вместо капель росы,как слепое жнивье,проступает железо,кроваво сочась…И поэтомусамая главная частьв притяженье Земли —притяженье твое!..Ты цветами пророс.Ты слезами пророс.Ты стоишь,поминальные муки терпя.Синеватые молниимедленных гроз,будто в колокол памяти,бьются в тебя!И тогда поднимаются птицы с земли,и колышется нервностепная трава.Оживаютзатертые напрочьслова.И по плитамусталостучаткостыли.

«Война откатилась за годы и гуды…»

Война откатилась за годы и гуды,и горечь, и славудо дна перебрав.А пулиеще прилетают оттуда —из тех февралей.Из-за тех переправ.А пули летятиз немыслимой дали…Уже потускневшиекаплисвинцапронзают бронюлегендарных медалей,кромсая на частиживые сердца.Они из войны прилетают недаром.Ведь это оттуда,из позавчера,из бывших окоповпо старым солдатамчужиеистлевшиебьютснайпера.Я знаю, что схватка идет не на равныхинечем ответитьтакомуврагу.Но я не могууберечь ветеранов.Я даже собой заслонитьне могу.И я проклинаюпустую браваду,мне спать не даетощущенье вины…Все меньше и меньшек Большому театруприходитучастниковпрошлой войны.

«У разоренного стола сидишь…»

У разоренного столасидишь —немая, как скала.Ты – около.И ты ушла…О чемты думаешь?Судьбою соединенымы —две планеты.Две страны.Два грохота.Две тишины…О чемты думаешь?Так близко,что в глазах рябит.Так цепко,что нельзя забыть.Так долго,что не может быть!..О чемты думаешь?Крадется сумрак по стене.А я ворочаюсь во сне.Хочу,чтобы приснилось мне,о чемты думаешь.Но —опрокинутся года.Подернутся хрустинкой льда.Я не узнаю никогда,о чем ты думаешь.

«Рыбы уходят спать на деревья…»

Рыбыуходят спать на деревья —верю.Зайцы купаютсядо одуренья —верю.Лошадьчитает по-итальянски —верю.Юный петухуличен в постоянстве —верю.Пудрой не пахнетв дамском салоне —верю.Пляж в Антарктиде,снег – на Цейлоне —верю.В льва,перешедшего с мяса на травку,верю.В труса,готового ринуться в драку,верю.В нищего,с хохотом жгущего деньги,верю.И в непорочностьгулящей девкиверю.В то, что убийца плачет,раскаясь,верю…Ты говоришь мне: «Люблю!..»Усмехаюсь.Не верю.

«Как детство…»

Как детство,ночь обнажена.Земля становится просторнее…Моя щека обожженапронзительным:«Скажи мне что-нибудь!..»«Скажи мне что-нибудь!..Скажи!Скорей!Пусть будут волны —до неба.Заполони.Опустоши.И все-такискажи мне что-нибудь!..Плати за то,что целовал,словами —вечными, как прошлое…Зачемучился ты словам?Скажи мнечто-нибудь хорошее…За то, что ты не опровергвсе мужество мое нарочное,за бабий век,недлинный век. —Скажи мнечто-нибудь хорошее…»Святая и неосторожная,чего ты просишь?Правды?Лжи?..Но шепчет женщина:«Скажи!Скажи мнечто-нибудь хорошее…»

«Человеку надо мало…»

Человеку надо мало:чтоб искали находил.Чтоб имелись для началадруг —одини враг —один…Человеку надо мало:чтоб тропинка вдаль вела.Чтоб жила на светемама.Сколько нужно ей —жила…Человеку надо мало:после грома —тишину,Голубой клочок тумана.Жизнь —одну.И смерть —одну.Утром свежую газету —с Человечеством родство.И всего одну планету —Землю!Только и всего.И —межзвездную дорогуда мечту о скоростях.Это, в сущности, —немного.Это, в общем-то, —пустяк.Невеликая награда.Невысокий пьедестал.Человекумалонадо.Лишь бы кто-то домаждал.